Николай Андреев - За Русь святую!

Юденич и Николай Николаевич Романов. Им Кирилл Владимирович отправил письмо скорее из глупой надежды. Вряд ли они даже прочтут его послание, а тем более — обратят малейшее внимание на его слова. Не любит Николаша морских офицеров, очень даже не любит. Флот и его офицеры — что-то вроде второго сорта для бывшего Верховного главнокомандующего.

Также Кирилл намеревался обратиться к Алексею Щастному. Единственный человек, которому на Балтике мог довериться Кирилл. Именно Алексей Михайлович пытался спасти Балтийский флот от уничтожения врагом в восемнадцатом году. Спас — а потом его уничтожили уже свои, новые власти России. И флот, и самого Щастного. Последнего расстреляли по обвинению в измене…

Всех этих людей Кирилл хотел задействовать в большой и невероятно рискованной игре. Кирилл не зря решил найти таких разных людей, дополняющих друг друга. Авторитет, военное дарование, обаяние, педантичность, исполнительность, верность Родине — или хотя бы царскому дому. Но сперва этих людей нужно убедить в необходимости участия армии и флота в грядущих событиях.

Едва начнется последняя неделя царской России, то есть настанут революционные события, Великий князь изъявит свою поддержку Временному правительству. Как именно — уже придумано. Потом добьется некоторых постов, уступок, и…

Что будет после этого, Кирилл не хотел раскрывать даже бумаге. Мало ли! Но надежда на то, что даже Временному правительству, показавшему себя с самой худшей стороны в известной Кириллу истории, не удастся получить власть, еще теплилась в сердце Сизова-Романова.

Однако был еще и второй план: быстрый и фантастический. Он состоял в убеждении Николая II немедленно начать преобразования в стране. Удалить неугодных народу министров, согласиться на создание «правительства доверия». И конечно же, предотвратить выступления в двадцатых числах февраля петроградских рабочих и солдат запасных батальонов. Этого можно добиться, запретив «плановую» манифестацию профсоюзов, намеченную как раз на Всемирный женский день. Правда, такой план тоже весьма рискован: вдруг запрет станет сигналом к революции? И полыхнет сильнее, чем после Кровавого воскресенья?

Народ и так устал от множества проблем, от войны, от бессилия правительства. Люди раздражены императрицей, считают ее немецкой шпионкой. Без оснований или нет — тоже не все так ясно для Сизова. Маленький, едва тлеющий уголек, поднесенный к куче тряпья слухов и волнений — и загорится гигантский костер, который уже не потушишь, не пролив океаны крови. А Кирилл не хотел этого, он и решил все-таки взяться за дело изменения будущего, дабы предотвратить гибель миллионов людей…

Сизов-Романов сомневался, что Николай II прислушается к словам Великого князя. Скорее всего, просто отнесется как к очередному глупому слуху из столицы. Но попробовать все равно было надо. Хотя бы ради успокоения собственной души…

Только проводник, робко постучавшийся в купе, оторвал Кирилла от тягостных раздумий. Длинные-предлинные светлые усы навевали мысли о швейцаре, готовом вот-вот произнести: «Извольте-с пожаловать, барин».

Однако проводник более ничем не походил на подобострастного встречающего вас у дверей гостиницы работника. Даже легкий поклон и обращение «ваше высочество», скорее всего, исполнены были из одного чувства долга. Проводник повидал великое множество самых разных людей, постоянно приезжавших в Могилев, в Ставку, к царю, что привычен был и к князьям, и к послам, и к адмиралам.

— Скоро в Могилев приезжаем, ваше сиятельство.

— Благодарю, любезный, — кивнул Кирилл, откладывая в сторону перьевую ручку и вставая с места. Купе показалось невыносимо душным и мертвым…

А через каких-то полчаса — морозец, белый снег, люди, снующие на перроне. Кирилла Владимировича встречал автомобиль, присланный губернатором (в его доме как раз и жил царь), извещенным заранее о приезде высокопоставленного гостя. Сизов-Романов не думал, что ему будут рады в Ставке: только недавно между его семьей и царской наладились пусть и не теплые, но как минимум не враждебные отношения. Все дело было в не получившей одобрения императрицы свадьбе Кирилла и Даки. Аликс мстила за то, что жена Великого князя до того разошлась с родственником императрицы…

Кирилл по достоинству оценил автомобиль: вместительный, удобный. Однако скорость на таком не разовьешь, но на поворотах благодаря этому не будет заносить. Словом, машина для тех, кто привык к надежности и комфорту. Кириллу такие авто были не совсем по душе: Великий князь любил скорость. Ветер в лицо, свист в ушах, пальцы в кожаных перчатках обнимают руль, словно возлюбленную Даки. Скорость дарила свободу, такого упоительного чувства нельзя испытать нигде и никогда, кроме гонки наперегонки с ветром. Разве, может быть, в море, но после гибели «Петропавловска» Кирилл заработал легкий страх перед открытым морем. При виде пусть и родной, но ничем не ограниченной стихии слышались крики людей, скрежет металла, взрывы и плеск воды, в которой нашли свою могилу столько людей.