Гэри Дженнингс - Ацтек

Смею Вас заверить, что мы никогда не забудем, как наш почитаемый монарх в нашем присутствии клялся в готовности «положить владения, друзей, кровь, жизнь и душу свои ради искоренения ереси». А памятуя сие, мы верим, что Ваше Крестоносное Величество одобрит наше стремление поспешествовать Господу в избавлении мира от еще одного приспешника Врага Рода Человеческого.

Заседание суда Святой Инквизиции состоялось в нашей канцелярии в день св. Мартина. Оно происходило с ведением протокола и соблюдением всех должных формальностей. Кроме нас, Апостолического Инквизитора Вашего Величества, присутствовали также: старший викарий, выступивший в качестве председателя суда, главный альгвазил, он же наш апостолический нотариус, и, разумеется, сам обвиняемый. Процедура заняла всего лишь одно утро, поскольку мы представляли и потерпевшую сторону, и обвинение: единственным свидетелем обвинения являлся сам же обвиняемый, свидетели защиты отсутствовали, а главным доказательством вины являлась подборка высказываний самого подсудимого, извлеченных из хроник, продиктованных им нашим братьям.

Согласно его собственному признанию, ацтек принял христианство лишь случайно, оказавшись участником обряда массового крещения, совершенного много лет назад отцом Бартоломе де Ольмедо, и сам, будучи завзятым грешником, не отнесся к этому серьезно. Однако это его греховное легкомыслие никоим образом не способно аннулировать Святое Таинство: в тот миг, как отец Бартоломе окропил его святой водой, индеец Микстли (не будем приводить его бесчисленные прочие имена) умер, будучи очищен от прежних грехов, включая грех первородный, и заново возродился невинным в бессмертной душе Хуана Дамаскино.

Однако за годы, прошедшие после его обращения в христианство, названный Хуан Дамаскино совершил великое множество тяжких прегрешений, заключавшихся главным образом в неоднократно допускавшихся в ходе его рассказа (и зафиксированных в так называемой «Истории ацтеков»), когда замаскированных, а когда и открытых, насмешливых, пренебрежительных и кощунственных высказываниях в адрес Святой Церкви и ее Учения. Таким образом, Хуан Дамаскино был обвинен как еретик третьей категории, id est [55] То есть (лат.). бывший язычник, который, уже обретя благодать Святого Крещения, вновь отступил от истины и обратился к пороку.

По политическим соображениям мы не включили в обвинительный список некоторые из плотских грехов Хуана Дамаскино, хотя таковые и были совершены им уже после обращения и, по собственному его признанию, без малейшей тени раскаяния. Например, если мы сочтем, что он все-таки состоял в браке (хотя и не в христианском), то противозаконную связь, в которую он, опять же по собственному признанию, вступил с некоей Малинче, следует признать смертным грехом прелюбодеяния. Однако мы сочли неблагоразумным вызывать sub poena [56] Под угрозой наказания (лат.). ныне респектабельную и всеми уважаемую донью Марину, вдовствующую сеньору де Харамильо, и подвергать ее допросу. Кроме того, цель Святой Инквизиции состоит не столько в исследовании конкретных проступков обвиняемого, сколько в выявлении его неисправимой склонности к прегрешениям. Исходя из этих соображений, мы не стали предъявлять Хуану Дамаскино обвинение в прелюбодеянии, ограничившись обвинением в lapsi fidei — прегрешениях против Святой Веры, каковые многочисленны и очевидны.

Свидетельства были представлены скорее в форме литании, причем апостолический нотариус читал избранные места хроники, записанной с собственных слов обвиняемого, а обвинитель сопровождал каждую такую цитату соответствующим пунктом обвинения, exempli gratia [57] Например (лат.). : «Кощунственное поношение святости Христианской Церкви». Нотариус зачитывал следующий пункт, и обвинитель провозглашал: «Хула на служителей Святой Церкви». Далее следовало очередное доказательство и новое обвинение: «Распространение учений, противных канонам Святой Церкви». Мы посчитали доказанным, что рассказ подсудимого был непристойным, богохульным и вредным, ибо содержал неуважительные высказывания о Христианской Вере, поощрял отступничество, призывал к измене и бунту и высмеивал наших благочестивых братьев монахов. Кроме того, означенный Хуан Дамаскино постоянно употреблял слова, которые набожный христианин и верный подданный Короны не может ни произносить, ни слышать.