Илья Гордон: Мать генерала

— Заходи, заходи, — радушно приглашала парня Марьяшина мать. — Подожди немного. Авось выйдет — поговори с ней, пойди с ней погулять, ведь бедняжка почитай что никуда не ходит.

Иной раз Фоля целый вечер просиживал вдвоем со старухой, а Марьяша так и не показывалась ни на минуту.

— Не теряй надежды, — печально утешала его Лея, каждый раз придумывая новые причины отсутствия Марьяши.

Мать знала — Марьяша сильно расстроена тем, что от, Эзры давно нет писем. Жалея дочь, она в глубине души радовалась: авось забудет своего милого, постепенно привыкнет к Фоле и выйдет за него замуж. Но Марьяша все больше уходила в себя, все чаще уединялась в своей девичьей келье, избегала всех и каждого.

— Пойди пройдись, дочка, побудь среди людей — рассеешься хоть немного, — уговаривала ее мать. — Можно ли все принимать близко к сердцу? Так, глядишь, и сердца не хватит. Дался тебе этот Эзра! И вовсе он тебе не нужен. Ты только присмотрись, как тебя любит Фоля — души в тебе не чает, добивается тебя. Чем он хуже Эзры? Вырос он здесь, в Миядлере, на наших, можно сказать, глазах.

Парень хороший, видный. Чего тебе еще надо? Выходи за него — и будешь счастлива!

Но уговоры матери мало влияли на Марьяшу. По-прежнему она ходила как потерянная, по-прежнему томилась напрасным ожиданием писем.

Материнское сердце не камень, и Лея, не выдержав, побежала к соседке Эстер узнать, что стряслось с ее сыном Эзрой. Получает ли она письма от него? Уж больно хотелось старухе успокоить свою закручинившуюся дочь. Но и Эстер давно не имела вестей от сына и сама была сильно обеспокоена.

Так в тревоге и волнениях протянулось несколько месяцев. И тут пришло время Марьяше ехать в Одессу — она поступила в техникум, куда давно мечтала попасть. Как на грех, сразу после отъезда девушки стали поступать на ее имя письма от Эзры, одно нежнее другого. Оказалось, Эзра был тяжело ранен возле озера Хасан и потому долго не писал. Но Лея не пересылала Марьяше этих писем, боясь снова раздуть затухающее, как ей казалось, пламя любви в сердце дочери. Однако после нескольких запросов Марьяши — нет ли вестей от Эзры — мать отослала ей письма, но было поздно: они разминулись с Марьяшей, которая уже выехала к тому времени, домой. А тут Эзра из письма приятеля узнал, что за Марьяшей увивается Фоля Райз, решил, что девушка его забыла, и перестал писать. Тогда-то Марьяша, считая, что у нее с Эзрой все кончено, согласилась выйти замуж за Фолю.

Но, даже родив ребенка, Марьяша не могла забыть Эзру, и теперь, когда он снова появился в Миядлере, почувствовала, что любовь с новой силой вспыхнула в ее груди.

На рассвете, пока Эстер поднялась, подоила корову и выгнала ее в стадо, гость уже был на ногах, вытянул из колодца ведро воды и, засучив рукава белоснежной рубашки, начал умываться. От студеной воды лицо его разрумянилось, и, наслаждаясь, он весело покрякивал:

— А-а-а! Хорошо!

Эстер, готовившая в кухне завтрак, с радостью слушала бодрые восклицания сына, ей было приятно видеть, что Эзра такой здоровый и крепкий: вот как брызжет во все стороны холодной водой, вот как раскричался на весь Миядлер! Мать быстренько вынула из комода свежее хрустящее полотенце, вынесла его сыну — на, вытирайся как следует, — а сама убежала обратно в кухню.

Когда Эзра, умывшись, вошел в дом, Эстер спросила его, ласково заглядывая в глаза:

— Что в такую рань поднялся, сынок?

— Да так, мама, не спится, да и не привык я на военной службе залеживаться в постели.

— Ну, дома-то, у матери, мог бы и подольше поспать, — заботливо сказала Эстер, положив на плечи статному сыну натруженные, мозолистые руки.

— Что же мне — валяться до полдня? Не могу, мама, времени жаль, — ответил Эзра.

Между тем люди, хоть и торопились на работу, то и дело заглядывали во двор Ходошей, любопытствуя узнать, что поделывает знатный гость.

— Глянь-ка, уже встал… В такую-то рань, а уже на ногах] — услышал комбриг чей-то голос.

Но только он вышел на крыльцо, как мать ласково позвала его к столу:

— Завтрак готов, сынок. Иди, а то остынет.

Эзра не заставил себя долго просить. На столе уже стояла всякая снедь, любовно приготовленная матерью: в центре красовалось большое блюдо с жареными цыплятами, а вокруг него стояли тарелки: тут был и редис в сметане, и салат, и вареники с вишнями, и яйца, и картошка с чесноком и укропом — да и чего-чего только не наготовила она для дорогого гостя. А рядом с большим блюдом стоял графинчик с виноградным вином.