Игорь Минутко - Бездна (Миф о Юрии Андропове)

Прогремел второй залп.

Артур Вагорски, корреспондент газеты «Дейли нъюс», США, аккредитованный в Москве.

Мы с Викой сидели в моей квартире на двенадцатом этаже дома, как тут говорят, улучшенной планировки, то есть, по советским меркам, престижного (у нас в Штатах в подобных жилищах обитают эмигранты из третьего мира), и смотрели по телевизору похороны Суслова. Все было знакомо, отрепетировано, неинтересно. Я раскупорил бутылку итальянского мартини, нашего с Викой любимого напитка.

Моя женщина сидела на тахте, на «нашем ноевом ковчеге», по-турецки скрестив ноги, с фужером в руке, наполненным божественным напитком, и со скукой, как и я, поглядывала на экран телевизора, думая о чем-то своем. Когда Вика погружается в подобные размышления, у нее смешно морщится нос.

— Хочешь самый свежий анекдот? — нарушила молчание Вика.

— Хочу.

— Так вот…— Тряхнув головой и отбросив со лба прядь рыжих волос, Вика сделала большой глоток мартини.— Вино богов. Если бы не ваше спецснабжение и не «Березка», куда ты со своими зелеными шныряешь каждый день…

— Через день,— перебил я.

— Я бы никогда не отведала всех этих мартини и виски с тоником,— с ожесточением продолжала Вика.— Купить негде, за границу меня не пускают — я невыездная.

Это была опасная тема. Вернее, одна из опасных тем, от которых у Вики портилось настроение. И я поспешил:

— Я жду анекдот.

— Да, анекдот…— Вика снова отпила из своего бокала.— Он родился вчера или позавчера. В недрах народных масс. Впрочем, хрен его знает, где они родятся, наши анекдоты. Какая-то тайна, загадка, даже мистика. Неизвестен ни один автор, работающий в этом жанре народного творчества. Тебе не кажется, что это очень интересный предмет для журналистского расследования?

В голосе моей женщины прорывалось раздражение, и я уже знал: чем-то она взвинчена, взрыв эмоций неминуем.

— Я настаиваю на анекдоте,— упрямо повторил я.

— Ладно, ладно, слушай.— Но Вика теперь более внимательно смотрела на экран телевизора.— Ну, словом, так. Ты покупаешь свежий номер «Правды». На первой полосе тассовский материал: «ТАСС уполномочен заявить: сразу же после кончины Михаила Андреевича Суслова состоялось заседание Политбюро. Принято решение: «Почин товарища Суслова энергично поддержать».

Мы посмеялись. Вернее, я. Вика теперь не отрывалась, очень серьезно смотрела на экран телевизора.

— Интересно…

— Что? — спросил я.

— Понаблюдай за Андроповым.

Я стал смотреть. Шел траурный митинг на Красной площади, выступал очередной оратор, на трибуне Мавзолея истуканами стояли советские вожди и среди них Андропов — как все. Ничего интересного я в нем не обнаружил.

— Он уже несколько раз взглянул на часы. И, по-моему, украдкой.

— Ну и что из этого следует?

— Не знаю…— Вика передернула плечами.— Три раза посмотрел на часы. Значит, чего-то ждет. Что-то задумал.

— Не обязательно,— сказал я.— Может быть, ему куда-то срочно надо…

— В туалет,— злобно перебила Вика.

— Например, к врачу.— «Как мне ее успокоить?» — Кстати, все-таки чем он болен?

— Все их болезни — государственная тайна. Вроде бы у нашего главного жандарма что-то с почками. Плесни-ка мне еще.

Вика протянула в мою сторону пустой бокал. Я исполнил просьбу. Она тут же отпила два больших глотка.

— А вообще, выключи эту тягомотину.

Я потянулся было к телевизору, но Вика остановила меня:

— Нет! Оставь. Давай уж досмотрим, только звук приглуши немного.

Я уменьшил звук.

— Тут надо не слушать, а смотреть. Наблюдай, наблюдай за ним. Я нутром чувствую: что-то на Лубянке затеяли. И затея связана с этими похоронами.

Мы несколько минут молча наблюдали скорбный, хорошо отрепетированный спектакль на Красной площади. Нет, положительно ничего странного я не мог заметить в поведении Председателя КГБ. Вернее, никакого поведения не было: он каменно стоял — как и остальные «вожди» — на трибуне Мавзолея.

— Похороны…— опять нарушила молчание Вика.— Ты вдумайся. Это же… Не знаю… Апокалипсис. Сатанинский абсурд. Красную площадь в Москве, святыню России, они превратили в свое кладбище. И — какое! Кроме нескольких идеалистов, честных волонтеров коммунистической идеи… или космонавты. А кто остальные? Подавляющее большинство — Ленин, Дзержинский, Вышинский. Теперь все современные… Тоже сюда ложатся, в очередь выстроились — или пеплом в Кремлевскую стену…— Вика, говоря все это, не отрываясь смотрела на экран телевизора.— И каков ритуал! Каковы похороны!