Иосиф Кантор - Ной. Всемирный потоп

– Истинно так, – подтвердил Ной. – Я вижу, но я не могу понять…

Войдя в дом, Ной, немного утоливший голод во время сватовства (обычай предписывает угощающему непременно отведывать от угощения своего, чтобы видели все, что оно не отравлено), сказал встретившей их Шеве, чтобы все собрались в трапезной, а сам пошел совершить омовение и переодеться в чистые одежды. Можно было бы омыться и переодеться после того, но Ною хотелось сделать это сейчас, как будто вода могла смыть все плохое не только с тела, но и с души.

Ной пришел, когда все домочадцы уже собрались за длинным столом (только сейчас стол был пуст), и сел на свое место во главе его.

– Времени мало, – сказал он, обводя собравшихся взглядом. – Времени мало, и пора бы нам поговорить начистоту, ничего не утаивая. Но прежде поздравим нашего Хама с удачным сватовством. Всего одна ночь осталась до того, как приведет он в дом жену!

– Поздравляю, брат Хам! – сказал Сим. – Надеюсь, что эту ночь ты проведешь дома, а не где-то вне его по своему обыкновению.

– Спасибо, брат! – ответил Хам. – Если бы ты не ложился спать сразу же после ужина, ты бы заметил, что я уже которую ночь ночую дома.

Вслед за Симом поздравили Хама все остальные.

– Я так боялась, что братец Хам может взять в жены кого-то из числа злых и сварливых, – простодушно призналась Шева, – но Гишара совсем не такая, характер у нее добрый и покладистый.

– Все одобряют твое решение, сын мой, и радуются за тебя, начиная с меня и заканчивая Шевой, – сказал Хаму Ной. – Надеюсь, что жена твоя никогда не разочарует тебя, а ты не разочаруешь ее.

– И вместе вы не разочаруете нас! – добавила Эмзара.

– Завтра вечером устроим праздничный ужин в честь женитьбы Хама, – сказал Ной. – Накроем обильный стол и попируем на славу, ибо есть повод. Завтра повеселимся, а сегодня поговорим о том, что печалит мое сердце.

Ной сделал паузу. Домочадцы его подобрались, понимая, что речь сейчас пойдет о важном, улыбки сошли с их уст, а взгляды из веселых стали серьезными.

– Все мы понимаем, что Господь оказал нам великую честь, избрав нас из числа прочих для того, чтобы заключить договор с нами и дать нам возможность спастись, – начал Ной. – Все мы, без исключения, должны быть достойны этой величайшей чести, должны блюсти себя и сторониться скверны, ибо осквернившие себя недостойны спасения. Есть ли среди вас кто-то, кто осмелится возразить мне, или кто-то, кто со мной не согласен?

Взгляд Иафета потускнел и налился тоской. Ной заметил это. Остальные же продолжали сидеть, как сидели и не сводили глаз с Ноя.

– Все знают, что сосед наш Ирад был убит, – продолжал Ной, – но не все знают, что я подозревал в убийстве то Хама, который одно время предавался блуду с Хоар и мог через то иметь ссору с Ирадом, то Иафета, который со дня убийства соседа нашего изменился и из прежнего весельчака стал печальным…

Хам тяжело вздохнул. Иафет потупил взор и покраснел. Эмзара зажгла все три масляных светильника, поэтому в трапезной было светло, и все заметили, что цвет лица Иафета изменился. Шева ахнула и сокрушенно покачала головой.

– Убийца не может войти в Ковчег, и я хочу быть уверен в том, что никто из сыновей моих не причастен к убийству Ирада. Не ради возмездия, а ради нашего общего спасения спрашиваю я и пытаюсь постичь истину! Какое может быть возмездие от меня, если грешникам осталось грешить шесть дней, а там воздаст им Господь! Но я должен знать правду! Я должен быть уверен в достойных и не должен доверять недостойным. Час правды наступил, и я хочу знать все!..

Сейчас говорил не прежний Ной, добрый, все понимающий, предпочитающий увещевания требованиям, боящийся обидеть неосторожным словом. Сейчас говорил праведник, удостоенный Высшего доверия, и нетерпимый к злу. Он не просил, а требовал, не спрашивал, а повелевал, и голос его звучал по-другому, не так, как всегда. Обычно Ной говорил негромко, но веско, с сознанием своей правоты и уверенностью в том, что его должны понять. Сейчас же голос его казался оглушающе громким, и каждое из сказанных слов эхом отдавалось в ушах слушающих. Нельзя солгать, нельзя не ответить, когда тебя так спрашивают.

– Сегодня кузнец Гидвон сказал мне, что убийцу Ирада вижу я каждый день! Он не просто сказал, он поклялся в том своим ремеслом! Гидвону не известно, что срок, отпущенный этому грешному миру, исчисляется уже не годами и не седмицами, а днями! Он не стал бы клясться своим ремеслом, если бы солгал! Так нет ли убийцы среди вас? Может, то не Хам и не Иафет, а ты – Сим?! Или ты – Эмзара?! Или ты, Сана?! Или ты, Шева?! Господь милостив, и он дарует спасение раскаявшемуся грешнику, ибо раскаяние грешника, если оно исходит от чистого сердца, угоднее Господу любой самой праведной праведности! Когда я говорю: «убийца да не войдет в Ковчег», я говорю о не раскаявшемся! Тот, кто осознает и покается, получит спасение, но знайте, что срок, отпущенный вам для покаяния, мал и продолжает уменьшаться! Я сказал все, что хотел сказать, и хочу теперь слушать вас. Первым говори ты, Иафет, как положено по установленному между нами обычаю! И ничего не утаивай, ибо время недомолвок прошло!