Иосиф Кантор - Ной. Всемирный потоп

– Хочешь научиться этому или спрашиваешь по другой причине? – спросил, вместо того чтобы ответить, Гидвон. – Что за дело тебе до этой забавы?

– Есть дело – вот и спрашиваю, – уклонился от ответа Ной, но Гидвон был не из тех, кто легко отступается.

– Нет мне дела до твоих дел, если ты спрашиваешь, а сам отвечать не хочешь! – сказал он, хмуря лохматые брови. – У меня своих дел хватает! Если тебе больше ничего не нужно, то я пойду…

Характер у Гидвона был под стать ремеслу – тяжелый и огненно-вспыльчивый.

– Неужели нельзя просто ответить? – мягко укорил кузнеца Ной. – Если бы ты сразу ответил, Гидвон, то я бы уже ушел и не мешал тебе.

– Я спрашиваю, потому что сам иногда забавляюсь этим, – ответил Гидвон. – Пошли, покажу.

Взяв Ноя за руку, он повел его в кузницу и показал на один из столбов, поддерживающих закопченную балку, что шла посередине потолка, поддерживая крышу. Примерно в четырех локтях от земляного пола на столбе был вырезан чем-то острым неровный круг, размером чуть больше куриного яйца. Снаружи дерево было гладким, с налетом копоти, как и все в кузнице, а внутри виднелись многочисленные следы от острия ножа.

– Я бросаю от двери, – с затаенной гордостью сказал Гидвон. – Вот, смотри.

Он отошел к порогу, взяв по пути с чурбана, стоявшего подле наковальни, один из недавно выкованных ножей. Обернулся, покачал рукой, словно взвешивая нож, а потом перехватил его за острие и сильно, с размахом метнул.

Нож пролетел мимо Ноя, вонзился в дерево и тягуче-пронзительно «запел», колеблясь. Деревянных накладок на рукояти ножа еще не было и оттого «песня» звучала громко. Лезвие ножа было длиной в полторы пяди и вошло в твердое дерево примерно на треть. Ной подумал, что в тело человека нож вошел бы по самую рукоять, так, как вошел нож в тело Ирада.

«Уж не Гидвон ли убил Ирада? – подумал Ной, оглядываясь на кузнеца. – Но что ему до Ирада? И нужен ли Гидвону нож, если он так же силен, как и Сим и может убить ударом кулака или свернуть шею? Но для того, чтобы убить кулаком, надо подойти близко, а нож бросают издалека… Вот, теперь и Гидвон у меня на подозрении… Господи, Отец наш небесный, пора бы уже проясниться этому делу, ведь мало осталось времени у меня!»

– Ну как? – спросил Гидвон, подходя к Ною.

– Ловко, – ответил Ной.

Гидвон легко, без усилий, выдернул нож, словно тот застрял не в дереве, а в масле, отдал его подбежавшему помощнику и выжидательно посмотрел на Ноя.

Ной, в свою очередь, посмотрел на открытую дверь.

– Больше мне нечего делать, как ходить туда-сюда, – проворчал Гидвон, но снова вышел с Ноем за порог.

Ной шел за ним и напряженно размышлял.

– Я спрашивал потому, что соседа моего Ирада убили ударом ножа в спину, когда он работал в поле, – сказал Ной, все еще продолжая сомневаться в том, надо ли открывать Гидвону истинную причину своего интереса.

Но если не открыть, то и разговора не будет, Гидвон ясно дал это понять. Выбора у Ноя не было. Если это Гидвон убил Ирада, то он смутится или еще как-то иначе выдаст себя, потому что Гидвон простодушен. Если же убийца не он, то может посоветовать или подсказать что-то дельное.

– Ах, вот оно что! – воскликнул Гидвон и рассмеялся.

Он смеялся долго, во весь голос, положив крупные руки на колыхающийся живот и запрокинув голову. Смеялся от души, непритворно, и Ной почувствовал, что Гидвон не убивал Ирада. Если бы убил, то не стал бы смеяться. Но почему он смеется? Над кем он смеется? Над Ноем или над покойным Ирадом? Искренним, но неуместным был смех Гидвона, ведь речь шла о вещах несмешных, об убийстве шла речь.

Вдоволь насмеявшись, Гидвон отер вспотевшее лицо полой своего фартука, и сказал:

– Чем начинать разговор так издалека – взял бы сразу и спросил, не знаю ли я, кто убил Ирада. Правильно говорят про тебя, Ной, что совсем ты лишился ума.

– А ты знаешь? – не веря своей удаче, спросил Ной, не обращая внимания на грубость.

– Знаю, – кивнул Гидвон.

– Откуда? – был следующий вопрос Ноя.

– Один из тех, кто хоронил Ирада, забрал нож, которым его убили себе и на следующий день принес его мне для того, чтобы очистить от проклятья. Некоторые люди верят в то, что оружие, которым убивали, должно переходить к новому владельцу чистым, без лежащих на нем проклятий. Я снимаю накладки с рукояти, раскаляю нож докрасна, затем кладу на наковальню, легонько ударяю по нему молотом, остужаю в воде, затачиваю, прикладываю накладки и отдаю. Этот ритуал символизирует смерть старого ножа и рождение нового. Некоторые верят, что, не очистившись от проклятий, нож принесет новому владельцу беду.