Ильденфонсо Фальконес - Собор Святой Марии

— Нам интересно ваше предложение.

Голос инфанта растворился в огромном салоне Тинелль. Ему было только шестнадцать лет, но он уже председательствовал от имени своего отца на заседании парламента, который должен был решить вопрос о сардинском восстании. Гилльем тайком наблюдал за восседающем на троне наследником, по бокам которого стояли двое советников — Хуан Фернандес де Эредиа и Франсеск де Перелльос. Говорили, что инфант слаб, но этот мальчик два года назад судил, приговорил и приказал казнить того, кто был его воспитателем с рождения: виконта Берната Кабреру. После того как инфант велел обезглавить его на рыночной площади в Сарагосе, он отдал приказ отправить голову виконта своему отцу, королю Педро.

Тем же вечером Гилльему удалось поговорить с Франсеском де Перелльосом. Советник его внимательно выслушал, а потом приказал подождать за маленькой дверью. Когда после долгого ожидания ему наконец позволили войти, Гилльем оказался в самом великолепном зале, который ему когда-либо приходилось посещать: просторная комната свыше тридцати метров шириной, под шестью длинными арками, стоящими как перегородки, которые доходили почти до пола, с голыми стенами, освещенными факелами, впечатляла.

Инфант и советники ожидали его в глубине салона Тинелль.

Еще за несколько шагов до королевского трона мавр опустился на одно колено.

— Однако, — сказал инфант, — помните, что мы не можем выступать против инквизиции.

Гилльем подождал, пока Франсеск де Перелльос взглядом союзника покажет ему, когда он может говорить.

— Вы не должны делать этого, мой сеньор.

— Да будет так, — заключил инфант, после чего поднялся и вышел из салона в сопровождении Хуана Фернандеса де Эредии.

— Поднимитесь, — сказал Франсеск де Перелльос Гилльему. — Когда он будет?

— Завтра, если я смогу. Если нет, то послезавтра.

— Я предупрежу викария.

Гилльем покинул главный дворец, когда начало смеркаться. Посмотрев на чистое средиземноморское небо, он глубоко вздохнул. У него еще было много работы.

Этим же самым вечером, когда Гилльем еще не закончил разговаривать с Якопо из Сицилии, он получил записку от Юсефа: «Советник Франсеск де Перелльос примет тебя сегодня в главном дворце, как только закончится заседание парламента». Мавр знал, как заинтересовать инфанта. Это было несложно: следовало простить главные долги короны, которые были записаны в книгах Арнау, и постараться, чтобы они не попали в руки Папы. Но как освободить Арнау, чтобы при этом герцог Жеронский не выступал против инквизиции?

Гилльем решил немного пройтись, прежде чем отправиться во дворец. Ноги привели его к лавке Арнау. Она была закрыта. Книги, по всей видимости, находятся у Николау Эймерика, который позаботился о том, чтобы не допустить продажу требований по заниженной цене. Служащие Арнау исчезли. Мавр посмотрел на церковь Святой Марии, окруженную лесами. Как могло случиться, что человек, отдавший все на этот храм, подвергается такому унижению? Гилльем пошел дальше, к Морскому консульству, а затем к берегу.

— Как твой хозяин? — услышал он за спиной.

Гилльем повернулся и увидел бастайша , у которого на плечах был огромный камень. Несколько лет назад Арнау занимал ему деньги, и он вернул все до копейки. Гилльем пожал плечами и изобразил какую-то гримасу Затем показалась цепочка бастайшей , которые разгружали корабль; они окружили его. «Что с Арнау?» — то и дело спрашивали его. «Как могут обвинять такого человека в ереси?» Кому-то из них Арнау давал взаймы на приданое для одной из дочерей. Сколько их приходило к Арнау? «Если ты его увидишь, — сказал другой, — передай ему, что у ног Святой Марии стоит свеча, зажженная за него. Мы следим, чтобы она всегда горела». Гилльем хотел извиниться за свою неосведомленность, но ему не дали. Басташии позлословили насчет инквизиции и только тогда пошли своей дорогой.

Пообщавшись с возмущенными бастайшами , Гилльем решительным шагом направился к главному дворцу.

Вскоре он снова оказался перед меняльной лавкой Арнау. Ему нужно было достать письмо об уплате, которое в свое время подписал еврей Авраам Леви и которое он сам спрятал за одним из камней в стене. Дверь была закрыта на ключ, но на первом этаже было окно, которое никогда хорошо не закрывалось. Гилльем всмотрелся в вечерние сумерки. Казалось, поблизости никого не было. Арнау даже не подозревал о существовании этого документа. Гилльем и Хасдай решили утаить деньги, заработанные на продаже рабов, под видом депозита, положенного одним евреем, бывшим в Барселоне проездом. Арнау не принял бы таких денег.