Френк Слотер - Чудо пылающего креста

Город Зура оказался в основном грудой развалин, но в ряде домов сохранились стены, за которыми измученные солдаты могли устроиться на покой, а источник с ручьем, впадающим в Евфрат, обещал вдоволь воды для всех. Особенно натерпелись солдаты из группы Тиридата, поэтому Константин приказал своим всадникам взять на себя разбивку и охрану лагеря для предупреждения нападения на них под покровом темноты.

К тому времени, когда поставили лагерь, уже опустилась ночь. Пока одни ели, другие взяли факелы и осмотрели то, что осталось от домов, глядя, не прячутся ли там какие-нибудь персы. Константин с царем Тиридатом насыщались обычным походным ужином римских солдат — лепешками из зерна на растительном масле, запиваемыми кислым вином, — когда до них донесся крик со стороны одного из поисковых отрядов. Они немедленно отправились туда, где перед одним из более крупных зданий, лежавшим в руинах, стоял кричавший солдат. Лицо его в свете горевшего в руке факела было таким бледным, словно он увидел привидение.

— В чем дело, солдат? — строго спросил его Даций.

— Мне кажется, командир, я видел там внутри дух.

Даций, взяв факел из дрожащей руки солдата, обнажил свой меч, как и Константин с Тиридатом. Осторожно они вошли сквози разрушенную часть стены. Очевидно, это был большой дом в римском стиле — судя по тому, что осталось, — построенный вокруг обычного открытого двора, заросшего теперь ежевикой и тростником. Стоило им углубиться на несколько шагов в главную часть жилища, как впереди, вырванное пламенем факела из темноты, они увидели то, что так сильно напугало солдата.

Это оказалась большая картина, написанная на стене одной из комнат или, скорее, двух, между которыми снесли перегородку; она изображала пастуха, окруженного своим стадом, который нес на руках ягненка.

— Молнии Юпитера! — вскричал Даций. — Что это такое?

Ответил ему Тиридат:

— Этот дом, должно быть, служил христианам церковью. Подобные картины я видел и в своем царстве. В виде пастуха изображен человек, которого они называют Иисусом из Назарета.

— Сын христианского Бога? — удивленно воскликнул Константин.

— Он самый.

Даций тихонько присвистнул:

— Христиане, я слышал, утверждают, что он может спасать людей от смерти. Что ж, если он спасет нас завтра от персов, я, когда мы вернемся в Никомедию, обязательно принесу ему жертву.

— В моей стране много живет христиан, — говорил Тиридат, пока они стояли в развалинах, разглядывая картину. — Народ это мирный, они никого не обижают, поэтому и я их не трогаю. Этот город — Зура, или Европос, как его часто теперь называют, — лежит в развалинах уже по крайней мере лет сто, так что эти картины, должно быть, написаны еще раньше.

Константин заметил, что среди солдат, заглядывающих в разрушенное жилище, есть и его всадники, и спросил:

— Есть ли среди вас христиане?

С минуту никто не отвечал, а затем в комнату ступил солдат по имени Иосион из Филадельфии.

— Меня растили в христианской семье, командир, — сказал он. — Помню, мой дед рассказывал о таких вот церквах. Христиан часто преследовали, так что приходилось собираться в жилищах. Вон видно, что между комнатами убрали перегородку — это чтобы было больше места для богослужений.

Константин поднял повыше свой факел и стал осторожно пробираться по усыпанному галькой полу на другой конец комнаты. Здесь на приподнятом полу возвышалась кафедра, а когда он заглянул в открытый дверной проем комнаты размером поменьше, то увидел врытый в фундамент чан, словно это место служило для купаний.

— Тут, должно быть, крестили, — пояснил Иосион.

— Крестили?

— Это такой символический обряд, командир, с помощью которого грехи верующего смываются водой из этой купели, и он снова становится чистым.

— Похоже на тавроболиум! — воскликнул Даций. — Я уже давно прошел через этот обряд.

Над купелью оказалась нарисована картина, на которой изображался сад, а в нем мужчина и женщина; по словам Иосиона, это были первые люди на земле — Адам и Ева. На другой стене в этой же комнате двое воинов в старинных одеждах и доспехах готовились вступить в схватку. Иосион назвал их Давидом и Голиафом — последний, богатырь-филистимлянин, которого Давид, хоть ростом и поменьше, однако одолел, пустив в него камень из пращи.

На северной стене были изображены гробница и рядом с ней три женщины; Иосион пояснил, что это гробница Христа, из которой, как верили его единомышленники, он восстал после смерти. На верхней части небольшой стены изображалась странная сцена: к людям в лодке по поверхности воды шагал тот же самый пастух, а еще один человек, очевидно попытавшийся идти по воде, но не сумевший, тонул и с мольбой протягивал руку к фигуре Идущего пастуха.