Ефим Курганов - Первые партизаны, или Гибель подполковника Энгельгардта

Милостивый государь мой Сергей Иванович!

Господин генерал от артиллерии, граф Алексей Андреевич Аракчеев доставил ко мне список с Высочайшего Именного Его Императорского Величества указа, данного Правительствующему Сенату 30 августа, в коем обожаемый нами Государь Император во всерадостнейший день Тезоименитства Своего в ознаменование и в память подвигов покойных господ подполковника Энгельгардта и коллежского асессора Шубина, запечатлевших смертию Верность и Любовь к Престолу и Отечеству, обильно благоизволил излить Милосердие свое на семейства их.

Я уверен, что сие драгоценное начертание, делающее честь Смоленскому благородному Дворянству, из среды коего просияли столь отличительные подвиги, знаменующиеся настоящим событием, колико признательное Отечество и Всемилостивейший Государь Император вознаграждают верноподданных и истинных сынов своих, доставить собственным Вашим чувствованиям приятное услаждение почёл обязанностию приложить у сего список с означенного высочайшего указа, присовокупляя к тому, что для доведения того до сведения благородного дворянства, препроводил я таковые же ко всем господам уездным предводителям дворянства.

С совершенным почтением,

Сенатор

После того, как сие письмо разослано было губернатору и всем предводителям дворянства Смоленской губернии, недоброжелатели Павла Ивановича Энгельгардта должны были решительно и раз и навсегда умолкнуть, ибо отныне он был высочайше объявлен «истинным сыном Отечества».

Павел Иванович Энгельгардт умер, как истинный христианин. Когда 13 октября ему был объявлен смертный приговор, то им призванный отец Никифор (Мурзакевич) от него не отходил до самой полуночи.

Энгельгардт весь день был покоен и с весёлым духом говорил о скорой своей кончине, судьбою ему назначенной.

В тот день он ничего не пил и не ел, а затем всю ночь с 13-го на 14-е октября и не спал. Трудно было и спать в церкви, в мрачном, нижнем, сводчатом этаже, наполненном множеством людей, так как здесь находились не только русские пленные в числе двадцати человек, но и неприятельские арестанты — осуждённые солдаты французской армии.

13 октября Павел Иванович исповедался и приобщился животворящих тайн, и был он в чистосердечном сознании, что Господь его во всём простил.

14 октября отец Никифор пришёл к Энгельгардту ранним утром и провёл с ним как минимум несколько часов, а, скорее всего, был с Павлом Ивановичем до самого позднего вечера, до ночи — последней ночи в жизни приговорённого к казни.

Прощаясь, они сговорились, что следующим утром Энгельгардт передаст ему прощальную записку к матери своей.

Ещё он взял слово с отца Никифора, что чрез несколько недель по свершении казни тот сообщит обо всём происшедшем супруге его Елене Александровне, жительствующей в Ельнинском уезде, в имении матушки своей.

По уходе духовника, Павел Иванович занялся последними своими домашними делами, почитавшимися им неотложными.

В первую очередь, Энгельгардт озаботился награждением «верных людей» из дворни и составил довольно-таки обширное духовное завещание, а ещё написал прощальное письмо матушке своей, в коем назвал имена доносителей своих, совершенно уже по-христиански, не выражая при этом им ни малейшего порицания.

В дневнике своём отец Никифор оставил следующую запись, судя по всему весьма точную:

«Был я позван французами в Спасскую церковь, где содержались под стражею разные пленные русские, в числе их отставной подполковник Павел Иванович Энгельгардт. На него показали, что он убивал французских мародёров. Приговорённого к расстрелянию я исповедал, приобщил святых тайн и проводил на место. За Молоховскими воротами направо, во рву, его расстреляли (15 октября) и зарыли, дозволив отслужить по нём панихиду».

Несколько слов о дальнейшей судьбе отца Никифора.

Ровно через десять дней после того, как последние солдаты несуществующей уже «Великой армии» оставили Смоленск, против отца Никифора было начато следствие по обвинению в государственной измене. Произошло это 16 ноября 1812 года.

Один из многочисленных вопросных пунктов звучал так: «Зачем встречал Наполеона?» Отец Никифор дал следующий ответ: «Чтобы спасти храмы Божии: первосвященник иудейский Иоддай встречал язычника Александра Македонского, а папа Лев Святый Аттилу у врат Рима, угрожавшего граду разорением».