Бернард Корнуэлл - Языческий лорд

Я опустил Утреда на землю, где у стены сараюшки лежала жутко вонючая куча дерьма. Я толкнул его на нее.

— Ты мне не сын, — сказал я, — и твое имя не Утред.

— Отец…

— Хочешь, чтобы Вздох Змея вошел тебе в глотку? — прокричал я. — Если хочешь быть моим сыном, сними эту треклятую черную рясу, надень кольчугу и делай то, что я говорю.

— Я служу Господу.

— Тогда выбери себе собственное треклятое имя. Ты не Утред Утредсон. — я повернулся в седле. — Осберт!

Мой младший сын подвел свою лошадь ближе. Он явно нервничал.

— Отец?

— С этого дня твое имя Утред.

Он взглянул на брата, а потом снова на меня и неохотно кивнул.

— Как тебя зовут? — спросил я.

Он еще колебался, но заметил мой гнев и снова кивнул.

— Меня зовут Утред, отец.

— Ты Утред Утредсон, — сказал я, — мой единственный сын.

Много лет назад это произошло и со мной. Мой отец по имени Утред назвал меня Осбертом, но когда мой старший брат, тоже Утред, был зарезан датчанами, отец переименовал меня. В нашей семье так заведено.

Это имя носит старший сын. Моя мачеха, глупая женщина, даже крестила меня во второй раз, потому что, по ее словам, ангелы, хранящие врата рая, не узнают меня по новому имени, так что меня окунули в бочку с водой, но христианство с меня смылось, спасибо Христу, я познал древних богов и с тех пор поклонялся им.

Меня догнали пятеро старших священников. Двое были мне знакомы, близнецы Цеолнот и Цеолберт, которые около тридцати лет назад были вместе со мной заложниками в Мерсии.

Детьми нас захватили в плен датчане, и эту судьбу я приветствовал, а близнецы ненавидели. Теперь они состарились, два одинаковых коренастых священника с седеющими бородами и круглыми лицами, окрашенными гневом в багровый цвет.

— Ты убил аббата Уитреда! — бросил мне один из близнецов.

Он был в ярости и настолько потрясен, что почти не мог внятно говорить от гнева. Я понятия не имел, как звали того, кто это сказал, потому что никогда не мог их различить.

— И разбил лицо отцу Бургреду! — заявил другой близнец.

Он двинулся, как будто хотел взять под уздцы Молнию, и я быстро повернул коня, чтобы тот мог испугать близнецов своими большими желтыми зубами, которые только что впились в лицо недавно рукоположенного священника. Близнецы отступили.

— Аббата Уитреда! — повторил первый близнец. — Самого праведного человека из когда-либо живших на земле!

— Он набросился на меня, — сказал я. Я не собирался убивать старика, но бесполезно было объяснять это близнецам.

— Ты будешь страдать за это! — возопил один из близнецов. — Будешь проклят на веки вечные!

Другой протянул руку в сторону презренного мальчишки на куче дерьма.

— Отец Утред, — произнес он.

— Его зовут не Утред, — рявкнул я, — и если он посмеет называться Утредом, — я взглянул на него, произнося эти слова, — я найду его и взрежу живот до костей, и скормлю его поганые кишки своим свиньям. Он мне не сын. Он не заслуживает называться моим сыном.

Человек, который не заслуживал называться моим сыном, вылез из кучи, с него стекали нечистоты. Он поднял на меня глаза.

— Так как же мне зваться? — спросил он.

— Иуда, — ответил я с насмешкой. Меня воспитали как христианина и принуждали слушать их россказни, и я вспомнил, что человек по имени Иуда предал пригвожденного бога.

Мне это всегда казалось бессмысленным. Бога пришлось пригвоздить к кресту, чтобы он смог стать их спасителем, а потом христиане обвинили этого человека в том, что это произошло из-за него.

Я думал, им следовало бы почитать его как святого, а вместо этого они поносили его как предателя.

— Иуда, — повторил я, довольный, что вспомнил это имя.

Мальчишка, который раньше был моим сыном, поколебался, а потом кивнул.

— С этого дня, — заявил он близнецам, — меня будут звать отец Иуда.

— Ты не можешь называться… — начал Цеолнот или Цеоберт.

— Я отец Иуда, — отрезал он.

— Ты будешь отцом Утредом! — закричал на него один из близнецов, а потом указал на меня:

— У него здесь нет никаких прав! Он язычник, изгой, ненавидимый Господом!

Он качал своим пальцем, едва в состоянии говорить, но потом сделал глубокий вздох, закрыл глаза и воздел обе руки к темному небу.

— Боже, — возопил он, — да падет твой гнев на этого грешника!

— Накажи его! Порази его болезнью и ниспошли мор на его урожай! Покажи свою силу, о Господи! — его голос превратился в вопль.

— Во имя отца, и сына, и святого духа, я проклинаю этого человека и весь род его.