Всеволод Иванов - Александр Пушкин и его время

«Сказка о царе Салтане» — это полный ларец образцов русского стиля — живописи, архитектуры, музыки, литературы, поэзии. В ней и шкатулки резных северных дел, и непревосходимые небесные, алые, золотые, виноградные расцветки иконографов Палеха, и раскраски деревянных чаш, чашек, братин и ложек Мстеры, и тонко-морозные кружева Вятки, и деревянные кружева зодчих, и неисчислимые пейзажи нашей природы, и смелые походы наших богатырей за правдой по степи, и плаванье наших богатеев-купцов по всему миру, до Индии и Аляски включительно. В пушкинской сказке — вечная музыка ритма морских, бесконечно бегущих друг за другом сине-зеленых валов, шипение, шумы их рушащихся белых гребней, пенный след за кормой плывущих под пестрыми парусами раскрашенных кораблей…

Рисунки на мотивы «Сказки о царе Салтане» пронизывают весь наш быт, мы видим их на лаковых шкатулках лукутинского образца, на письменных приборах, на календарях, портсигарах, пудреницах, вышивках, на коврах, на подушках. Чудный город князя Гвидона, корабли царя Салтана, волны, из которых выходят золотые богатыри, наконец, кремлевские башни — все это слилось, переплелось между собою. И особливо мощно мотивы «Сказки о царе Салтане» звенят в грандиозных русских операх Глинки, Мусоргского, Даргомыжского, Римского-Корсакова.

«Сказка о царе Салтане», «Сказка о рыбаке и рыбке», «Сказка о попе и о работнике его Балде», «Сказка о золотом петушке» — все это пушкинское богатство фантазии блещет, искрится, переливается самоцветами, мудростью нашего народа и еще особым колоритом, уверенно уводящим воображение наше на Восток, к Азии, близкие связи с которой мы всегда ощущаем где-то в самой глубине наших душ.

И в ту же осень 1831 года Пушкин приступает к работе над «Историей Петра» — недаром поэт носил пуговицу от кафтана Петра в оголовье своей трости, как вещественный залог духовной близости с гениальным строителем государства.

Работа Пушкина над «Историей Петра» осталась, к великому нашему горю, незавершенной — из нее мы имеем лишь предварительные записи Пушкина, назначавшиеся для дальнейшей работы. Отметим, что Пушкин как бы предсказал судьбу недавнего открытия этих бесценных бумаг. Перечисляя источники, по которым он писал «Историю села Горюхина», известный И. П. Белкин между другими указывает на «Летопись горюхинского дьячка» — документ, найденный при следующих пленительно-бытовых обстоятельствах:

«Первые листы были выдраны и употреблены детьми священника на так называемые змеи. Один из таковых упал посреди моего двора. Я поднял его и хотел было возвратить детям, как заметил, что он был исписан. С первых строк увидел я, что змей составлен был из летописи, к счастию, успел спасти остальное. Летопись сия приобретенная мною за четверть овса, отличается глубокомыслием и велеречием необыкновенным».

«Рукопись «История Петра», — сообщает современный исследователь пушкинского наследства И. Л. Фейнберг, — найдена была в Лопасне, невдалеке от Москвы». Как сообщал внук поэта — Г. А. Пушкин, при переезде его в 1917 году в лопасневскую усадьбу «жившая там племянница жены поэта Н. И. Гончарова обратила его внимание на исписанные листы, которыми была устлана клетка с канарейкой… Тогда только и был обнаружен в кладовой затерявшийся и уже раскрытый ящик с бумагами… очевидно было, что часть их уже уничтожена».

Эта рукопись теперь восстановлена почти целиком, в ней не хватает лишь годов от 1690-го до 1694-го и от 1719-го по 1721-й.

Основываясь на работах современных советских пушкинистов, суверенностью можно сказать, что Пушкин xотел на основе огромного изучаемого им материала создать о Петре Великом художественное полотно, достойное деяний этого выдающегося человека. Никогда не оставлявший Пушкина интерес к Петру Великому сразу активизировался и начал расти после известного свидания и договоренности Пушкина с царем 8 сентября 1826 года: Пушкин по практическому складу своей натуры никогда не мог упустить такого реального шанса. «Есть ли у нас хоть какие-нибудь сколько-нибудь заслуживающие внимание попытки изобразить в стройной исторической картине жизнь и деяния Великого? — Доселе еще нет! — писал В. Г. Белинский. — Пушкин смертью застигнут в приготовительных работах к ней».

Русскому народу вообще не было удачи в литературе исторической. Историки его не создали таких книг о русском народе, о его прошлом, которые бы в яркой форме давали художественную картину прошлого в поучение будущему! В этом смысле как доброе исключение нужно отметить, пожалуй, лишь трехтомник Н. И. Костомарова