Владимир Афанасьев - Тайна золотой реки (сборник)

Всё свое небольшое состояние она надумала вручить Манюне, но когда, растроганные, обиженные судьбами, они обе разревелись, чукчанка не только отказалась от подарка, сама вызвалась пойти, если понадобится, на жертву. Западня теперь была уготована кровавому есаулу в чукотской хижине. Нелькут прекратил пение и, повернувшись к Фросе, ухмыльнулся:

— О Шошине думаешь?

— О нём. — Фрося не могла сдержать улыбки.

— Я видел, как он на тебя глядел.

— Приметил?

— Как сохатый на важенку во время гона.

— Нескромный ты, Нелька! — Фрося улыбалась…

— Неумный?

— Да нет…

— Манюня меня дураком назвала.

— За что же?

— Жены нет.

— А у тебя была девушка?

— Нет, Фрося, я совсем не… — он засмущался, не решаясь сразу выговорить неприятное для себя слово, — некрасивый я.

— Ну и что с того? — Фрося серьёзно смотрела на Нелькута, но он под её добрым, понимающим взглядом даже заёрзал от робости. И она перевела разговор:

— А родные у тебя, Нелькут, есть?

— Все сородичи ушли к верхним людям. Во-он туда… — И Нелькут, подняв руку, показал на маленькое белёсое облачко, сиротливой оборвашкой блуждающее в ослепительном небе. — Жизнь тяжёлая, — еле слышно добавил он и тут же испуганным зверьком насторожился. — Гляди!.. — Упряжка вышла на открытый просторный плёс, по которому растянулся до самой заимки молчаливый аргиш. — Кто это? — выдохнул Нелькут. — Может, повернём?

— Поздно… — собранно и властно сказала Фрося. — Если чего, молчи. Я сама… Не останавливайся, мы не знаем, кто эти люди…

— Аргиш шибко большой.

— Стороной обходи…

Но только упряжка Нелькута сблизилась с замыкающей обоз упряжкой и стала забирать правее для обхода, с нарт поднялся высокий худой бородач с винтовкой в руке. Тяжёлая ушанка из собачьего меха, нахлобученная на густые сросшиеся брови, подчёркивала худобу впалых щек, шелушащийся, прихваченный морозом острый нос и усталые серые глаза, по-детски внимательные и осторожные. Он поднял правую руку, распахнув латаный-перелатаный тулупчик, из-под которого выглядывала женская кацавейка, перехваченная армейским ремнём, и крикнул:

— Стоять!

— Не бандитничай! — отозвалась Фрося и толкнула Нелькута в спину, чтобы тот согласно уговору не останавливал упряжку.

— Стой, кому говорят?! — зычнее и требовательнее раскатился молодцеватый голос бородача.

Каранас и все восемь ездовиков шарахнулись в сторону, будто по их спинам полоснули хлёстким бичом, и встали, опасливо озираясь на съёжившегося в нартах каюра и на внезапно выросшего перед ними тощего великана.

И сразу, как потревоженный муравейник, обоз оживился. Со всех хвостовых и даже с головных упряжек встали подтягиваться любопытствующие обозники. — Чего вам нужно? — с заметным волнением возмутилась Фрося. — Аль бабы не встречали давненько?

— Эка невидаль! — уже спокойным тоном ответил бородач, вскинув винтовку на плечо. — Баба на возу, как полено в глазу. Откуда и куда путь держите?

— А ты что, главный в этом заморённом войске?

— Ты, барышня, не стегайся словами, лучше приглядись, кто вокруг тебя стоит. Чай, не буржуи?

— Да… куда уж вам до буржуев…

— А вот и сам командир, — указал бородач на коренастого, ладно сложенного молодого человека в тёмном полушубке, перетянутом командирскими ремнями, перед которым расступились отрядники.

— Байкалов… — представился командир, пристально глядя на Фросю и её каюра. — Вы не гневайтесь, девушка, что ненароком приостановили вас. Время сейчас уж очень неспокойное.

— А будет ли оно когда-нибудь спокойным? — не без иронии спросила Фрося, окинув насмешливым взглядом отрядников.

— Непременно! — ответил Байкалов.

Спокойный тон, уверенность и твёрдость командира в действиях настораживали, и в то же время Фрося почувствовала какую-то раскрепощенность и свободу в общении с этими неизвестными ей людьми. И ещё пробудилось в ней чувство жалости и сочувствия к усталым отрядникам, бредущим навстречу, может быть, уготованной всем им смерти.

— На бандитов непохожи, на красных тоже…

И тут, глядя в добрые глаза командира, Фрося вдруг, поймала себя на мысли, что где-то раньше она уже встречала Байкалова.

Тонкие брови, высокий лоб, крутые подрумяненные северным загаром скулы, и голос мягкий, душевный. Такого увидишь или услышишь, так не забудешь. Только где же она его видела?..

— Что же вы в Анюйск не зашли? — спросила Фрося.

— Проводник наш сплоховал.