Владимир Афанасьев - Тайна золотой реки (сборник)

Умчались к полюсу студёные ветры. Улеглись колючие метели и вьюги. Отступили, ослабли пятидесятиградусные морозы, и над сверкающим радужным простором Колымы ослепительно расплескалось в чистых снегах весеннее солнце.

Однако до паводка было ещё далеко. В устье Пантелеихи на раздольной, прилизанной пургами косе с раннего утра многолюдно. Сюда, на нижнеколымскую стынь, со всей округи, раскинувшейся на сотни километров, прибыли рыбаки и охотники, оленеводы и каюры из самых отдалённых кочевий, заимок, аласов и поселений на весеннее торжище — на большой весенний Ысыах. Верные традициям далёкой старины и преданиям Эллея, жители страны Олонхо собирались сегодня, в день равноденствия солнечного Эрыма, на свой традиционный праздник.

Отгремели тяжёлые бубны андрюшкинских шаманов, возвестивших открытие торга, — события немалого в общении людей. Здесь встретятся родственники и знакомые после долгой разлуки, приятели и друзья пожмут друг другу руки братства, помирятся враждующие стороны и будут с жадностью передавать и слушать новости вместе с мудрыми советами старейшин. Будут ласкать острый слух импровизированные концерты хомусистов, закружатся молодые люди в весёлых танцах, шумно будет на стремительных гонках собачьих и оленьих упряжек, лучники покажут меткую стрельбу, а борцы померятся силёнкою.

Ритуальный обрядовый танец шамана с криками, с гримасами и кривляниями выстраивал программу Ысыаха. Если шаман трясся всем телом, то это походило на смертельную агонию подстреленного стерха, а если же издавал гортанные устрашающие звуки и пританцовывал на коротких скрюченных ногах, то означало, что он отгоняет злых духов. Грозный шаман не позволит никому омрачить торжество людей.

Запел древний хомус. Звуки волнами покатились по самоцветному простору, переливаясь и искрясь в изум — руде снегов. И будто ожила, пробудилась Ексекю — мифическая птица якутских сказок, на могучих крыльях принесла людям радостное настроение чудесного весеннего утра.

Традиционный ёхарь по душе молодым и старикам. Широкий пёстрый круг покачивается из стороны в сторону. У навесов расположились торговые люди, тут же идёт и попойка — казаки и прочий бочкарёвский сброд хлещут водку, закусывают ливером, строганиной. Местные тойоны трясут мошной, ведут договорные сделки.

Два захмелевших приятеля из цапандинского отряда — здоровенный рыжий казак по прозвищу Хлыщ и скрюченный выпивоха Сенька Зыбин шушукались у распивочной стойки, не обращая внимания на рядом остановившихся Шошина и Волкова.

— Не выбраться отселя, — шипел Зыбин.

— Бежать некуда, — хмурил густые брови Хлыщ.

— То-то и оно…

— А може, Сень, к Советам?

— Будя…

— Аль мы кого сгубили?

— Не поверят.

— Советы простят. — Хлыщ с надеждой смотрел на Сеньку. — Гутарят, что Советская власть землю крестьянам за так даёт. Вот ведь, ядрёна корень, что получается. Надоела, Сенюха, собачья жизня. К мамке хочу. На Дону всё в цвету. Хлебушек заиграл…

— Бочкарёва боязно.

— Бочкарю каюк скоро.

— Ишь ты?.. — изумился испуганно Зыбин.

— А ты гляди, Сенюха, как якуты да чукчи весело шаманствуют. Это, брат, делом крутым вертанётся. Бежать отселя надо подале.

— Слыхал? — Шошин задумчиво посмотрел на Волкова. — Вот с кем надо работать.

— Да, им помощь наша необходима, — согласился Волков.

— Однако опоздали мы, наверное. Пойдём, Ефим, подойдём к зыряновским охотникам, что-то они с торгашом никак не сговорятся.

— Понятно чего — обдурить хочет.

— Прямо зла не хватает!..

Прижимистый купчик с Горно-Филипповской фактории ощупывал песцовые шкурки, разложенные на прилавке зыряновскими охотниками, и, зная настоящую цену товару, хитрил:

— Песец нехороший, — он жадно поглаживал шелковистый волос, — бутылка спирьта дать могу… Шибко мал песец.

— Ума в тебе мало, — рассерженно ворчал охотник, — а ещё купец.

— Честно меняю! — не обращал внимания на обидный упрёк купец. — Больше других даю!

— Мы знаем цену своему товару, — настаивал охотник… — За эту пушнину мы возьмём сахар, чай, табак, патроны к винчестеру и иголки.

— Чего захотел! — Купец встряхнул шкурку и бросил на прилавок. — Казаки за водку деньгами платят, а не такой драниной!

— Пьяницы — народ прибыльный, — второй охотник указал на пьянствующих казаков, — что украли, то продали.

— Вот они и сдерут с тебя шкуру, — огрызнулся купец.

— Волк в капкане сам себя ест, — спокойно сказал охотник и стал запихивать шкурки обратно в мешок. — Другой купес найдём, а ты спирт пей, совсем подурнеешь.