Павел Осипов - В НЕБЕ КАСПИЯ записки летчика

Боясь зацепить людей, пришлось подняться выше и выбрать якорёк. Наконец, на земле поняли, что они мешают и удалились.

Повторяем заход. Вот самолёт проскочил на уровне шестов и содрогнулся. Я быстро оглянулся назад и увидел внизу урну. Она волочилась, крутясь и цепляясь за макушки камыша.

Набирая высоту, я плавно разворачивал самолёт над маленьким островком, боясь уходить в море. Вдруг сорвётся урна, не выдержит тонкий лёд и всё пропало. Пока я исполнял все предосторожности, механик, тяжело дыша, подтянул урну и, быстро перекинув в кабину, грудью прижал её, словно пойманную рыбину.

Я сразу почувствовал облегчение, будто сам тянул её, и, одобрительно кивнув механику, взял курс на берег.

Резкий, слегка дребезжащий голос репродуктора облетел ожидавших пассажиров. Они вмиг встрепенулись, засуетились, услышав о начале посадки, и дружно направились к самолёту.

Среди них шла Агриппина Васильевна, сгорбленная старушка, с лицом морщинистым, загорелым, с выражением растерянности на нём. Она впервые собиралась добраться до дому самолётом. Взойдя по лёгкой металлической лесенке, робко осмотрела просторную кабину, незнакомых людей и осторожно села подле молодой женщины. Беспокойно оглядывалась на дверь, словно кого-то ожидая и, перекинув взгляд на молодое бледно-болезненное лицо соседки, тихо её спросила:

– Зина, а не сойти ли нам, морем-то спокойнее будет?

– Не волнуйся, мама, всё будет хорошо, – ответила дочь, глядя на неё большими, глубоко запавшими чёрными глазами. Старуха, уловив в них искреннюю убеждённость, успокоилась.

Вдруг под левым крылом раздался оглушительный хлопок, второй, и мотор ровно заработал. Следом закрутился винт и у другого мотора.

Старушка, вздрогнув, вновь оглянулась на дверь, и увидела лётчика, быстро проходившего в пилотскую кабину. Она только и успела рассмотреть рослую фигуру и строгое, со шрамом через левую бровь, казалось, давно знакомое лицо.

«А ведь где-то встречала я этого паренька», – подумала Агриппина Васильевна. И мысль эта целиком овладела ей. В памяти стал смутно возникать чей-то, казалось, близкий образ.

– Ну, скоро полетим, – веско произнёс один из пассажиров.

Старушка поспешно туже затянула на голове клетчатую косынку. «Полетим? Скоро? Нет, ни за что не гляну». Она осторожно отодвинулась от светлого квадратного стекла и испытующим взглядом обвела кабину.

Зина, заметив это, невольно улыбнулась и откинулась на спинку кресла.

Тем временем самолёт побежал по аэродрому, слегка подпрыгнул на неровностях, и, покинув землю, плавно устремился ввысь.

Агриппина Васильевна почувствовала толчки, ухватилась было за кресло и, прикрыв глаза, подумала: «Никак, полетели».

Но, вот опять всё также стало спокойно и только по-прежнему гудели моторы.

– Видно так показалось, – облегчённо вздохнув, сказала она и посмотрела на пассажиров.

Ни тревоги, ни страха, а попрежнему спокойные лица видела она, и тем успокоилась.

Под крылом самолёта проносились то озёра с густо заросшими камышом берегами, то крутые извилины рек, где к воде склонялись вётлы. Мелькали желтеющие бугры, облепленные квадратами серых коробок-домов, огромные поля камышовых дебрей, над которыми метались стаи птиц, и, наконец, заблестело осеннее ветреное море.

Зеленоватые волны растянулись, как меха гигантского баяна. Ветер неустанно сводил и разводил их могучие рёбра и представлялось, словно не моторы гудят, а море – грозное и сильное.

Самолёт, будто мёртво, висел в прозрачном спокойном воздухе. Внизу рябило море. Монотонно пели моторы. Клонило в сон. Многие из пассажиров смыкали отяжелевшие веки.

Одни сидели, поглядывая в окно, другие читали, а тех, что спали, Агриппина Васильевна считала счастливцами: проспят и страха не почувствуют. Ей тоже хотелось непременно уснуть. Она крепко сжимала веки, но сна не было. Напряжённое состояние, шум и лёгкое вздрагивание самолёта отгоняли его.

«Нешто, пока не поздно, забрать Зину да пересесть на моторную рыбницу», – подумала она и опять глянула на худенькое бледное лицо дочери.

«Только не вздумай, Васильевна, морем, – вдруг вспомнились напутственные слова зятя, – двое суток болтаться после операции Зине не легко. Самолётом, непременно самолётом, один час и дома будете…»

«Ну, ладно, – решительно заключила Агриппина Васильевна, снова посмотрев на дочь. – Будь по-твоему».

Вдруг Зина, как бы разбуженная взглядом матери, резко вскинула голову так, что дремота вмиг отлетела.