Анатолий Субботин - За землю Русскую

Открытое лицо, смелый и правдивый взгляд серых соколиных глаз, искренность, звучавшая в голосе Володши, понравились Александру.

— Возьму вас в войско, други, — сказал он. — Зазвонят набат, поднимется Псков против врага, легка будет и битва. А тебя, молодец, — Александр пристально взглянул на Володшу, — о том спрошу: побежит войско меченосцев из Пскова, где, на каких перекрестках, легче пути ему затворить?

— Из Пскова меченосцам пешо один путь, княже: на Лыбуты и Изборск, — ответил Володша. — Пошли войско на Завелицкое поле, закроет оно дорогу. А побегут лыцари на ладьях по Великой, к озеру, чтобы там достичь устья Омовжи, и тот путь загодя бы перехватить. Займи Степанковский луг на Великой, не пустишь вражьи ладьи.

— Кто проведет войско на Завелицкое поле и на Степанковский луг? — спросил Александр.

— Кому велишь, княже, тот и проведет. Всем нам знакомы пути.

…Новгородское войско приготовилось выступать к городу. Перед тем как тронуть полки, Александр собрал воевод.

— Нынче войско наше станет у стен Пскова, — сказал он. — Брать нам Псков так, чтобы враги не ушли живыми из города. Велю: полку воеводы Тулубьева в ночи, не дожидаясь зари, идти на Завелицкое поле, перенять дорогу на Изборск. Проведет полк скрытыми оврагами и рощами, — Александр взглянул на псковичей, — этот молодец, — показал на Антоша Лоскова, высокая фигура которого выделялась среди прибежавших к войску псковичей. — Встать скрытно на поле и не пускать меченосцев дорогою на Изборск. С головным полком к городу идти молодой дружине. Выйдут меченосцы навстречу, дружинникам Конно начать битву; гнать, рубить, колоть вражью рать. Старой дружине с воеводой Гаврилой Олексичем — идти к Великой, стать ниже города, где Степанковский луг, закрыть путь к озеру. Брату Володшину Борису идти со старой дружиной, а Лушену и Никите — с сотником Устином в переднем полку. Выступим на рассвете, как заря заиграет.

Время было около полудня, когда вдали, со стороны Порхова, показался передний полк новгородцев. Фон Балк находился на Снятной горе. Сквозь облако пыли, скрывавшее новгородских воинов, он еле различал редкий лес копий, на железных наконечниках которых вспыхивали на солнце серебристые зайчики. Новгородцы двигались пеше; лишь впереди войска виднелось около дюжины всадников.

«Где фон Гиршфельд? — наблюдая за движением новгородцев, вспомнил командор. — Почему не дал вести из Порхова?» Фон Балк не допускал мысли, что Гиршфельд и воины его схвачены русичами. «Глупец и бездельник!» — Фон Балк не находил слов для выражения своего гнева. Однако не время думать о бездельнике. Новгородцы близко… Где принять бой?

Крепки городовые стены в Пскове, а новгородские полки устали от похода. Командор не сомневался в исходе боя. «Не разобьем в поле русичей, положим их у стен города», — думал он.

Рыжее облако приближалось. Ветер относил его назад. Среди ехавших впереди всадников фон Балк не различал никого — ни по одежде, ни по оружию — похожего на князя. Казалось, войско новгородское идет ощупью, нарочно замедляя движение; словно не к нападению готовится оно, а к защите от боя крестоносцев.

«Бросить внезапно клин в десять рыцарских копий и полк кнехтов… Встретясь с ними, передний полк новгородцев рассеется и бежит. Победа воодушевит крестоносных воинов». Фон Балк даже усмехнулся, когда у него возникла эта счастливая мысль. Он тут же велел двум сотням ливонских воинов в полку Нигоцевича выйти бегом за ворота Окольного города.

Радостно забилось сердце командора, когда он увидел сверкающие копья и доспехи своих воинов; плотные ряды их, точно подхваченные бурным ветром, устремились вперед.

Всадники, которых видел командор впереди рыжего облака пыли, повернули коней; унеслись куда-то направо, исчезнув за зеленым кружевом березовой рощицы на пологом склоне дальнего холма. Новгородцы замешкались, но не повернули вспять.

— Пусть же они погибнут! — вслух произнес фон Балк, не отрывая глаз от равнины, где, построясь клином, шли на конях рыцари; за ними, не отрываясь, бежали пешцы.

Противники сблизились. Как бы соизмеряя силы, ливонские воины и новгородцы остановились друг перед другом. Ветер донес на Снятную гору шум голосов и бряцание оружия. Фон Балку знаком этот шум. Там, грозя друг другу оружием, бранятся, выкрикивая ругательства, воины враждебных ратей. Фон Балк даже изменил себе. Он стоял теперь не прямо и неподвижно, а склонясь вперед и вслушиваясь в каждый звук. Тонкие прямые губы его кривились в усмешке. Вот-вот, опустив копья, ливонское войско сблизится с новгородцами. «Пора!» — не вытерпел, крикнул фон Балк. Голос его как будто достиг ушей воинов. «Deus le volt!» — донесся оттуда клич крестоносцев. «Так хочет бог!» — эти слова папы Урбана II, возглашенные им на соборе в Клермоне, перед первым крестовым походом, давно стали боевым кличем духовных рыцарских братств. Издали нельзя уловить, кто начал сражение; рыжее пыльное облако наглухо скрыло поле, где сошлись противники.