Анатолий Субботин - За землю Русскую

Шведский поход на Русь прервал торговлю ганзейских городов с Великим Новгородом. Поражение на Неве обессилило шведов, они не помышляли о новом походе к русским рубежам, но все же, пользуясь тем, что вблизи моря нет новгородского войска, нападали на ладьи ганзейских гостей, шедшие к Новгороду. Шведы грабили товары, подвергали смелых мореходцев унижениям и бедам. Ливонские рыцари не пускали гостей в Новгород через Ригу и Колывань, заградили Лугу. Зимой на Великом торгу в Новгороде мало было заморских товаров, и свои товары скопились в боярских клетях и в гостиных братчинах.

Всю зиму новгородцы готовились к дальнему пути на остров Готланд, к городу Висби. Весной соберутся на торг в Висби купцы из Любека, из Упсалы, из далекого Лондона, из земли франков. Афанасию Ивковичу и Василию Спиридоновичу не впервые торговать с иноземными гостями, не впервые и морем идти. На Новгородском дворе в Висби будет чем потешить иноземцев. Не лежалый товар на ладьях. Везут новгородцы воск топленый, лен, меха бобровые, куньи, чернолисьи; везут жемчуг из Заонежья, резные изделия из рыбьего зуба, скань и сосуды серебряные с чернью. Есть на ладьях новгородских паволоки и парча златотканая из Византии и из-за Каспия, зеленый камень с Югры. Веслами и парусами оснащены ладьи, на каждой четыре пары гребцов. Припасены в ладьях и копья и топоры боевые, луки тугие и тулы с камышовыми стрелами. Спиридонович и Ивашко на передней ладье; в руках у них, поскрипывая уключинами, играют тяжелые весла.

Как отплывали из Новгорода, Васена пришла проводить братца. Много людей на берегу, но будь еще люднее толпа, Ивашко узнал бы опушенную бобром телогрею Васены. Васена улыбалась гребцам, махала рукой, желала им счастья в пути.

Миновали Ладогу. Ладьи спустились на озеро Нево. На Нево подняли паруса. Подгоняемые ветром, вспенили ладьи волны озера. Дивится Ивашко на голубую ширь, но и здесь, в осыпающихся гребешках волн, перед глазами его нет-нет да и покажется лицо Васены. И, как всегда, в памяти Ивашки образ Васены чудесно сливается с образом Олёнушки. Плеснет волна на борт, качнет ладью, и будто шепот рядом: «Береги себя! Скорее возвращайся в Новгород». В думах своих не заметил Ивашко, как ладьи пробежали озеро, втянулись в Неву.

Близко море. Показалась береза на берегу. Из-за болотного мелколесья издали видно ее. Круглая, как шар, стоит она над самой водой. Светлая, только что распустившаяся зелень ее отражается в прозрачной тихой реке. Когда ладья поравнялась с березой, Спиридонович обнажил голову.

— Взгляни, Ивашко, на то место в устье, — показал он на песчаный мыс. — Тут, около березы, что стоит у воды, бился с врагами и пал воевода Ратмир. На лугу, где берег выше, рубились новгородцы со свеями, на реке Миша-ладожанин и ижорянин Пелгусий с воинами рушили свейские ладьи.

Голос Спиридоновича при воспоминании о битве зазвучал как-то по-особенному; и печаль и радость слышались в нем, скорбь о павших и торжество победителя. Точно Спиридонович вновь видел то, что было на берегу, когда он со своими ратниками, одолев топкие болота, ручьи и реки безыменные, из кустов, что тянутся вдоль низкого берега, выбежал на поляну.

Теперь на поляне тихо. Не звенят о броню мечи, не играют на солнце острия копий. На берегу, на солнечном склоне холма, среди весенней зелени, желтеет холм над могилой павших. Он еще не покрылся травой, будто насыпан вчера. Не видел Ивашко битвы и того не видел, как бежали за Неву остатки разбитой шведской рати, но могильный холм так близко напомнил ему воеводу Ратмира, что казалось, — поднимется сейчас воевода, выйдет на берег и крикнет: «Ивашко! Забыл, как учил тебя копье метать? С разбегу! Сильнее! Эх! Не копье бы тебе, медвежатнику, в руки, а рогатину».

— Видел ты, Василий Спиридонович, как бился он? — спросил Ивашко, не называя имени того, о ком хотелось ему знать все.

— Да, — тихо, словно боясь заглушить голосом ровный плеск весел, ответил Спиридонович. — Жив он был, когда прибежал я, а вокруг, как снопы в поле, поверженные свейские латники.

Скоро грусть, охватившая Ивашку при виде места побоища, исчезла, потускнела она перед гордым сознанием силы и славы Руси. Синь могучей реки, разлившейся в пустынных и топких берегах, дубовые рощи на островках, оперившаяся первой зеленью береза, нависшая над водой, — безмолвные свидетели жестокой битвы с врагами — навсегда, казалось, сохранят память о подвигах русских воинов. Многие поколения сменятся на земле, но из века в век будет передаваться память о битве полков русских, повергших в прах кичливого, надменного врага.