Н. Т.: Тайны Зимнего дворца

Въ эту минуту снѣгъ заскрипѣлъ подъ полозьями санокъ.

Это онъ! мой спаситель! воскликнула она.

Это былъ дѣйствительно флигель-адъютантъ, пріѣхавшій за ней, чтобъ вмѣстѣ ѣхать къ князю Орлову.

Онъ взглянулъ на Савельева, поклонившагося по военному.

Кто ты? спросилъ Абамеликъ.

Слово «ты» покоробило солдата. Хотя онъ съ дѣтства къ этому привыкъ, всѣгда всѣ къ нему такъ обращались, кромѣ заговорщиковъ, обращавшихся къ нему на «вы».

Савельевъ, рядовой въ отставкѣ, грубо отвѣтилъ онъ.

Ты тотъ солдатъ, что былъ на дворцовой гауптвахтѣ?

Точно такъ-съ, отвѣчалъ онъ.

Офицеръ посмотрѣлъ на него внимательнѣе.

Ага! сказалъ онъ, потомъ обратился къ Достоевской:

Что же, поѣдемте къ князю Орлову?

Да, да! воскликнула она, онъ мнѣ вернетъ мужа.

И Достоевская удалилась вмѣстѣ съ флигель-адъютантомъ.

Мужа? повторилъ Савельевъ. Мужа?… Отчего же онъ не отдастъ мнѣ мою Наташу? подумалъ онъ, слѣдуя за ними.

Молодая женщина была тотчасъ же принята княземъ Орловымъ.

Князь перелистывалъ какія-то дѣла, а противъ него сидѣла Марья Андреевна и Наташа.

Теперь вы можете удалиться, сказалъ онъ вѣжливо кланяясь и обращаясь къ Марьѣ Андреевнѣ. Можете быть вполнѣ спокойны, я велю разсмотрѣть это дѣло.

Показанія вашей протеже черезчуръ правдоподобны, чтобы я могъ хоть на минуту въ нихъ сомнѣваться.

Марья Андреевна и Наташа встали и раскланивались въ то время, какъ Достоевская входила въ комнату.

Наташа ее не замѣтила и прошла мимо.

Молодая женщина оглядѣла всѣхъ присутствующихъ.

Вдругъ она громко вскрикнула, увидавъ Наташу.

Наташа услышала крикъ и на минуту остановилась, но Марья Андреевна увлекала ее за собой.

Князь вопросительно взглянулъ на обоихъ женщинъ, продолжая, по своему обыкновенію перелистывать дѣла.

Что вамъ угодно? обратился онъ къ Достоевской.

Флигель-адъютантъ подошелъ къ нему и шепнулъ ему что-то на ухо.

Князь пожалъ плечами.

Очень жалѣю, но въ этомъ дѣлѣ я ничего не могу для васъ сдѣлать.

Ничего? спросилъ адъютантъ. Вотъ приказъ государя.

Я въ немъ не сомнѣваюсь, отвѣчалъ князь, но Достоевскаго болѣе нѣтъ въ Петербургѣ.

Молодая женщина вздрогнула.

Его болѣе нѣтъ въ Петербургѣ? спросилъ адъютантъ.

Не желая ни въ чемъ признаться, онъ ужъ съ недѣлю, какъ сосланъ въ Сибирь. Досвиданія!

Разбитая, уничтоженная, болѣе похожая на покойницу, чѣмъ на живую, молодая женщина пошатываясь вышла въ сопровожденіи адъютанта.

Князь его вернулъ.

Онъ вошелъ въ кабинетъ, пока Марья Андреевна и Наташа уводили несчастную женщину.

Я не хотѣлъ говорить въ присутствіи Достоевской, сказалъ ему Орловъ. Ея мужъ умеръ. Онъ дошелъ до Шлюссельбурга, и тамъ…

Тамъ? спросилъ Абамеликъ.

Тамъ онъ умеръ!

Бѣдная женщина!

При возвращеніи адъютанта она упала безъ чувствъ на руки Наташи.

Два раза Савельевъ возвращался въ квартиру Достоевскихъ, чтобы узнать о результатѣ ея свиданія съ княземъ Орловымъ, но она еще не возвращалась и молодой человѣкъ съ нетерпѣніемъ расхаживалъ передъ домомъ, какъ вдругъ подъѣхала карета и остановилась у воротъ. Онъ подошелъ, чтобы видѣть, кто изъ нее выйдетъ.

Старый лакей растворилъ дверцу и помогалъ вынуть изъ нее женщину въ безчувственномъ состояніи, но онъ черезчуръ понадѣялся на свои силы, поскользнулся и навѣрное упалъ, еслибъ Савельевъ не подскочилъ къ нему на помощь и не поддержалъ его. Въ эту минуту раздался крикъ въ каретѣ, заставившій Савельева поднять голову. Голосъ ему былъ знакомъ. Это былъ тотъ самый голосъ, такъ сильно звучавшій въ его душѣ. Да, это была Наташа!

Наташа потерянная и снова обрѣтенная!

Тѣло государя было выставлено на парадномъ катафалкѣ въ роскошномъ гробу. Лицо гордаго самодержавца сохранило всю свою строгость. Его окружали офицеры и солдаты, его вѣрные солдаты. Точно при жизни, и теперь ихъ присутствіе какъ будто доставляло ему удовольствіе. Казалось, что гордая и надменная улыбка играла на царскихъ устахъ.

Многочисленныя группы людей принадлежащія ко всѣмъ сословіямъ проходятъ, крестясь, мимо тѣла своего монарха. Это были его подданные, пришедшіе въ послѣдній разъ взглянуть на своего царя и помолиться за упокой его души.

Общая торжественная тишина нарушалась только монотоннымъ чтеніемъ Евангелія, да кое когда раздавались всхлипыванія.

Отъ времени до времени пламя какой нибудь изъ свѣчей, колебаясь, вспыхивало ярче обыкновеннаго и бросало красноватый отблескъ, точно оживляя мраморно блѣдное лицо государя.