Александр Антонов - Государыня

— Матушка–княжна Елена, закройся в карете, а мы сейчас пробьём толпу и будем на том берегу.

С тем князь и ринулся вперёд. Княжна хотела было остановить его, дабы не покидал её, но чем‑то была смущена и спряталась в тапкане, прижавшись плечом к сидящей рядом боярыне Анне Свибловой, которая служила у неё в мамках.

— Господи, какие страсти бушуют на мосту! Я вся дрожу, — призналась Елена. — Уж скорей бы одолеть реку.

— Да полно, матушка–княжна, умали свой страх. Князь Илья пробьёт нам путь, скоро мы будем с Божьей помощью за рекой, и огнище нам не помеха, — успокаивала Анна Елену. Тридцатилетняя боярыня была крепка, подвижна и бесстрашна, голос у неё был под стать мужскому. — Вот я сей миг помогу вознице Афанасию управиться с дорогой, и всё славно будет. Там, поди, матушка уже тебя ждёт…

— Нет–нет, голубушка, как же я без тебя! — попыталась остановить Елена Анну.

Но та уже метнулась к дверце, сказав:

— Ты, княжна, не одна, ты за Палашей, как за каменной стеной. — Тут же крикнула сенной девице: — Палашка, шкуру с нас снимут, ежели беда с великой княжной случится!

Покинув тапкану, Анна перебралась к Афанасию на козлы.

Елена взяла за руку сенную девицу Палашу, посадила рядом и, обняв её за плечи, замерла. Вроде бы успокоившись, сказала:

— И впрямь, что это меня лихоманка бьёт? Вот мы уже на мосту. А там, за рекой, простор, там Воробьёво, Божья благодать.

— Забудь о лихоманке, Еленушка. Ты всегда была отважной. И ныне соберись с духом. Помнишь, как мы с тобой по лесам да слегам на колокольню лазили. То‑то дух захватывало…

Дочь боярина и боярыни Свибловых Палаша, тоже крепкая, под стать матери, хотя только что вышла из отроковиц и была моложе княжны Елены на два года, не раз поражала её силой и отвагой. Три года она уже отслужила княжне, и порою казалось, что Палаша для Елены словно родная сестра. Она была красива, умна и рукодельна.

В это время за стенами тапканы что‑то случилось, послышались яростные крики Анны и Афанасия: «Эй, расступись!», «Прочь с дороги, тати шальные, прочь!» Вокруг тапканы захлюпала, взбаламутилась вода, поднялся людской гвалт, началась какая‑то борьба, прорвался вопль Анны: «Да я тебя, зимогора!» Потом прозвучал крик о помощи: «Ратуйте! Ратуйте!» Донёсся сильный всплеск воды, за ним другой. Тапкана рванулась вперёд, мост остался позади, кони вынесли повозку на крутой берег.

— Мы спасены, мы уже на тверди! — воскликнула Елена.

Но в этот миг тапкана остановилась и в неё влетели два человека в чёрных монашеских мантиях. Их лица были укрыты капюшонами. Один из них ровным и мягким голосом сказал:

— Красны девицы, не пугайтесь нас, мы Божии люди и вас в обиду не дадим даже ордынцам. Они же вас ищут.

Но где моя мамка, боярыня Анна? спросила Елена.

— Не страшитесь за неё, она на своём месте, - ответил всё тот же монах и сел рядом с Еленой.

Тут кони понесли, тапкану качало так, что казалось вот–вот опрокинется. Страх вновь обуял княжну, и она в другой раз крикнула:

— Где мамка Анна?

— Да что же ты молчишь, тать? Где наша матушка, крикнула и Палаша и схватила монаха за мантию. Монах погладил Палашу по руке и всё тем же мягким голосом пропел:

— Много злых людей на свете, они и столкнули твою матушку с моста. Да ты не горюй, не горюй, молодочка. Возница её и спасёт. Он следом в реку прыгнул. Спасёт, спасёт, молодочка. — И монах отвёл от себя руку Палаши.

А кони мчались, тапкану подбрасывало, швыряло в стороны, грозовые раскаты и ливень обрушились на неё. Началось небесное столпотворение. Княжна Елена поняла, что их захватили тати, что ей и Палаше грозит опасность, что злочинцы так просто их не отпустят. То- то её томило предчувствие перед спуском к реке! Однако на сей раз, вместо того чтобы поддаться паническому страху, Елена вошла во гнев, схватила монаха–паука за мантию и, с силой потянув, властно приказала:

— Останови тапкану и сам вываливайся вон со своим поганцем!

Она толкнула «монаха» к дверце.

— Голубушка, сие не в моей власти. Я только смиренный раб и слуга Божий, — ответил Певун и сел опять рядом с Еленой.

— Нет, ты остановишь колесницу, поганец! Остановишь!

И Елена ещё сильнее толкнула Певуна.

Тут дала себя знать Палаша. Бог не обидел её силой и ловкостью. Таких уж подбирал в услужение к своим детям Иван Васильевич.

— И–и, матушка, сей миг они остановятся! — крикнула Палаша, кошкой метнулась в передок тапканы, просунула руку в оконце и, схватив возницу за шиворот, потянула его к оконцу, пытаясь другой рукой вырвать у него вожжи. — Остановись, заморыш!