Фаина Гримберг - Хей, Осман!

- Хей, Осман! Аллах отдаёт тебе и твоим потомкам падишахскую, султанскую власть! - И он пересказал и растолковал Осману свой сон. А затем сказал, будто шутя: - Я предрёк тебе власть, а ты чем отблагодаришь меня?

- Проси! - коротко произнёс Осман.

- Я прошу только о милости! - заговорил шейх Эдебали. - Только о милости я прошу тебя. Я - одинокий, бедный старик. Скоро я, быть может, умру. Я давно уже вдовец, но у меня есть незамужняя дочь. Хотел бы я ещё при жизни своей устроить её судьбу. Окажи мне милость, сделай мою дочь служанкой на женской половине твоего дома!..

Все замерли. Теперь Осману не было исхода-выхода, хороший капкан поставил на него Эдебали! Возможно было, конечно, сказать: «Да, я сделаю твою дочь служанкой моей жены!», или же - «Нет, пусть твоя дочь остаётся при тебе!»... Но это значило бы просто-напросто открытое объявление войны шейху! Стало быть, ответ оставался лишь один: «Я возьму твою дочь в жены!»...

И этот ответ и прозвучал из уст Османа:

-- Ступай с миром, шейх! Я устрою судьбу твоей дочери, пусть она будет моей женой!..

Шейх Эдебали казался растерянным; он хотел поклониться Осману, однако тот повёл рукой, показывая, что не надо ни поклонов, ни иных благодарностей... Несколько сподвижников Эдебали подбежали поспешно и отвели шейха под руки в сторону...

Готовился невиданный праздник. Двойной праздник. Осман намеревался праздновать обрезание Куш Михала, а теперь оказалось, что придётся праздновать ещё и бракосочетание Османа и младшей дочери шейха Эдебали...

На широком конюшенном дворе Осман смотрел лошадей, выбирая ту, на которой должен был Куш Михал в день своего обрезания проехать по городу. Осман с досадой браковал лошадей, находя у них всё новые и новые недостатки... Смотрел бабки, перебирал гривы, заглядывал в ноздри конские...

- Я, - говорил, - хочу поднести в дар моему первейшему ортаку лучшего коня! Ведь это будет великий день, единственный день!..

Наконец выбрал Осман подходящего коня, пылкого, быстрого, голова и не большая и не малая, шея прямая и длинная, и длинная высокая холка, и спина прямая, и круп опущенный, и грудь глубокая, неширокая, и длинные сухощавые ноги, длинные бабки... Гнедая была эта лошадь...

Осман спросил Михала, хороша ли эта лошадь. Куш Михал ответил утвердительно. Затем он пошёл к имаму, который ежедневно наставлял его в вере, приготавливая к великому дню... Вечером Осман позвал Михала в один малый покой, где они долго сидели, а покой заперт был на ключ...

- Говорил ты с Мальхун Хатун? - спросил Михал.

Прежде он никогда не осмелился бы спросить Османа о жене, да и самого последнего воина-мусульманина не осмелился бы спросить. Но теперь он спрашивал. И Осман отвечал угрюмо:

- Нет. - И вдруг плотно прижал ладони к лицу, не наклоняя голову... В тоске безысходной он проклинал шейха Эдебали, отнимавшего у него тот мир семейного тепла, где Осман всегда мог отдохнуть душою... Осман знал, что Мальхун не скажет ему ни единого слова супротивного. Всё по виду своему останется прежнее. Но на деле всё уже никогда не будет прежним, Осман знает!.. Знал и Михал. Он знал, что султан Гази не может отречься от своего слова, не может...

- Что случится, то и случится, - веско произнёс Куш Михал.

Осман отнял от лица ладони и посмотрел на своего ортака. Словно бы в первый раз увидел он лицо Михала и удивился. Таким постаревшим увиделось Осману это лицо, прежде юное, подобное спелому яблоку. А теперь это лицо будто отяжелело, черты сделались жёсткими и будто утолщились, брюзгливые морщины окаймили рот...

В правую веру обратились и люди Михала, вслед за ним, и жена его. А в день обрезания Михала забили большие барабаны-давулы, в будущем так известные, знаемые в династии Османов. На улицах Йенишехира люди встречали стоя этот барабанный бой. И залились громко и протяжно зурны. И двинулось через весь город шествие - богато убранные кони и верблюды. Впереди всех ехал на добром коне сам Михал. Поверх нарядной одежды его накинут был роскошный алый плащ тяжёлого шелка, опушённый дорогим, издалека привезённым греческими торговцами собольим мехом. На голове Куш Михала красовалась высокая шапка, на оконечности которой покачивался пышный султан из павлиньих перьев. Седло, уздечка, стремена Михалова коня украшались золотом и драгоценными камнями, и так и сверкали на солнце. Другие кони и верблюды также были изукрашены хорошо...

Осман поднёс Михалу и его людям много подарков, среди которых особенно были дороги ковры, самые разные. От Мальхун Хатун поднесены были подарки жене Михала.