Виктория Холт - Исповедь королевы

Матушка ответила, что я должна обо всем ее информировать, и я повиновалась ей, рассказывая обо всем. Не думаю, однако, чтобы она могла понять, какое сильное воздействие на меня оказывала эта бесконечная проблема. Мне было двадцать лет. Я была молодая и исключительно здоровая. Не то чтобы я вела жизнь настоящей девственницы. Нет, были эти постоянные тщетные попытки, которые никогда не достигали цели. Я была беспокойна и несчастна. Я отворачивалась от мужа, но потом меня снова тянуло к нему. Он посоветовался с докторами и во всех подробностях расспросил их об операции, которая была ему необходима. Луи осмотрел инструменты, которые должны были использоваться во время операции, и вернулся ко мне.

— Я думаю, — сказал он, — что со временем все придет в норму само по себе.

Мое сердце упало. Он не мог без страха пойти на эту операцию. Нам предстояло по-прежнему жить неудовлетворенными.

Каждый раз, когда он входил в мои апартаменты, проходя через комнату под названием Бычий Глаз, там стояли целые толпы людей и наблюдали за ним. Пасквилей и chansons [72] Песенок (фр.). становилось все больше. Мы уже больше не были теми юными королем и королевой, которые должны были совершить чудо и сделать из Франции страну, по которой потекут молочные и медовые реки. Мы уже допустили «мучную войну», к тому же мы были странной парой: молодой мужчина-импотент и молодая легкомысленная женщина. Нас беспокоило и нервировало, что, в то время когда мы с мужем оказывались наедине, эти люди строили всевозможные предположения относительно наших действий. Мы оба уже начали бояться этих встреч. Все же нам приходилось выполнять свои супружеские обязанности. Мне пришла в голову мысль построить потайную лестницу, ведущую из спальни короля в мою, чтобы он мог посещать меня так, чтобы об этом никто не знал.

Мы так и сделали, и это в какой-то степени утешило нас. Но положение не менялось, и я знала, что так будет продолжаться до тех пор, пока он не решится на эту операцию.

Я писала матушке:

«Что касается самого больного вопроса, который так беспокоит мою матушку, то я чувствую себя очень несчастной из-за того, что не могу сообщить ей ничего нового по этому поводу. Конечно, это не моя вина. Я могу рассчитывать только на терпение и ласку».

Но мне хотелось, чтобы она знала о том, что, хотя мой муж и не оправдал моих надежд в этом единственном вопросе, во всех остальных отношениях он меня более чем устраивал.

О да, я любила Луи, но он упорно отказывался оправдывать мои надежды.

По правде говоря, тот образ жизни, что я вела на протяжении следующего периода моей жизни, не имел никаких оправданий. Не сомневаюсь, что это вызывало ужас у моей матушки, которая издалека с беспокойством наблюдала за мной. Единственное, что все-таки могло послужить мне оправданием, — это моя молодость, мои обострившиеся чувства, которые никогда не удовлетворялись, и нездоровая атмосфера, в которой я жила.

Мне нужны были дети. Ни одна женщина не была настолько создана для материнства, как я. Каждый раз, проезжая по стране и любуясь играющими маленькими детьми, я безумно завидовала всем этим женщинам, живущим в скромных домиках, за юбку которых цеплялись малыши. Вся моя плоть и кровь тосковали по детям. Если у какой-нибудь из моих служанок появлялись дети, я просила приносить их ко мне. Я возилась с ними и с моими собаками с радостью, которую Мерси считал в высшей степени неуместной.

Что еще мне оставалось делать при таких обстоятельствах, как не гоняться непрерывно за развлечениями? Я не хотела тратить время на размышления о моей неудачной жизни.

Я начала страдать от сильных головных болей, стала беспокойной, у меня часто кружилась голова. Мерси называл это «нервной аффектацией». Он не верил, что я больна. И действительно — я выглядела совершенно здоровой, была очень энергичной, танцевала без устали полночи. Но иногда вдруг оказывалось, что я плачу из-за самой незначительной причины. Все это очень беспокоило меня.

Я жаждала любви — настоящей любви, которую я не могла получить от Луи. Я начинала понимать, насколько опасно такое настроение. Я была окружена красивыми, мужественными молодыми мужчинами, которые с восторгом делали мне комплименты и сотнями всевозможных способов показывали мне, что желают меня. Их учтивые манеры, их долгие взгляды возбуждали меня, но я все время как будто слышала чей-то предостерегающий голос. Он был похож на голос моей матушки и постоянно звучал у меня в ушах. Это опасно, говорил этот голос. Дети, которых ты родишь, будут наследниками королевского престола Франции. Будет преступно, если их отцом будет кто-нибудь другой, кроме короля.