Виктория Холт: Королева-распутница

Обнесенный толстой каменной стеной Париж изнемогал от летнего зноя. Но уже несколько недель путники, прибывавшие из дальних уголков страны, входили в столицу через городские ворота. Знать шла в сопровождении свиты, к которой в пути пристраивались нищие, разбойники и бродяги. Казалось, будто вся Франция желает увидеть бракосочетание принцессы-католички с наваррским королем-гугенотом.

То и дело к воротам под пение труб подъезжал очередной дворянин со своим эскортом. Он двигался к Лувру по улицам, застроенным высокими красивыми зданиями с островерхими серыми крышами. Если это был католик, то звучали приветственные крики католиков. Если появлялся гугенот, то его радостно встречали единоверцы.

В узких грязных переулках с множеством мух ощущалось напряжение; оно висело над улицами и площадями, лежавшими под сенью готических башен Сент-Шанель и Нотр-Дам, мрачных тюрем Бастилии и Консьержери. Нищие вдыхали запахи стряпни — это был город ресторанов, где процветали кулинары и кондитеры, пользовавшиеся покровительством знати и самого короля. Голод не мешал нищим сохранять бдительность.

Временами в тавернах вспыхивали драки. Говорили, что в «Ананасе» убили человека и без лишнего шума выбросили его тело в Сену. Это был гугенот, и не следовало удивляться, что с ним произошло несчастье в католическом Париже. Появление одинокого гугенота среди католиков было опасным вызовом. Но этим летом в Париже находились тысячи гугенотов. Их видели на улицах, возле собора Сент-Жермен-Л'Оксеруа, они прогуливались среди толпы мимо статуи и особняков; многие из них поселились во дворце Бурбонов, другие нашли пристанище в доме на углу улицы Сухого Древа и Рю Бетизи, где находилась штаб-квартира главного протестантского лидера адмирала Гаспара де Колиньи.

В восточной части улицы Сент-Антуан стоял один из самых больших домов Парижа — особняк де Гизов. Знойным летним днем в город въехал человек, появление которого вызвало ликование парижан; он был их героем, их кумиром, красавцем, рядом с которым любой король или принц казался простолюдином. Это был золотовласый, русобородый двадцатидвухлетний герцог Генрих де Гиз.

Парижане выражали свою преданность криками, они хлопали в ладоши и подпрыгивали от радости. Люди оплакивали погибшего отца Генриха. Молодой герцог был романтической личностью — особенно теперь, когда весь город готовился праздновать это бракосочетание. Де Гиз был возлюбленным принцессы, которую выдавали замуж за гугенота. Париж предпочел бы, чтобы она стала женой герцога-католика. Но говорили, что королева — коварная старая змея застала любовников во время свидания; это привело к женитьбе герцога на Катрин де Клев, вдове принца Порсьенского; веселой и легкомысленной принцессе Марго пришлось променять католика Генриха де Гиза на гугенота Генриха Наваррского. Это казалось странным, но итальянка Катрин де Медичи уже не могла чем-то удивить Париж.

— Ура! — кричали горожане. — Да здравствует герцог де Гиз!

Он принимал их поклонения с достоинством; в сопровождении приближенных и примкнувших к ним по дороге нищих герцог Генрих де Гиз въехал на улицу Сент-Антуан.

Принцесса Маргарита, находившаяся в своих луврских покоях с сестрой, герцогиней Клаудией де Лоррен, слушала радостные крики толпы и счастливо улыбалась; она знала, кого приветствовали люди. Маргарите, которую вся страна называла Марго, исполнилось девятнадцать. Живая, привлекательная, рано созревшая девушка считалась одной из самых образованных и распутных француженок. Ее старшая сестра, жена герцога Лоррена, была более серьезной и резко отличалась от юной принцессы. Клаудия являлась тихой и благоразумной дамой.

Черные волосы Марго падали на плечи; она только что сняла рыжий парик, в котором ходила весь день. Ее темные глаза сверкали; даже Клаудия понимала, что это вызвано появлением красивого герцога де Гиза. Марго была любовницей де Гиза, хотя они уже не хранили верность друг другу. Они слишком часто разлучались. Клаудия считала, что влюбчивость Марго мешает постоянству сестры. Добрая, мягкая Клаудия обладала счастливой склонностью видеть все в лучшем свете. Марго часто говорила сестре, что ее жизнь погублена запретом выйти замуж за единственного человека, которого она могла любить. Она была бы верной женой герцога де Гиза, заявляла Марго; ее оскорбляла роль его любовницы, которая не могла выйти замуж за ее избранника; в отчаянии она завела одного или двух любовников, и после этого близость с мужчинами вошла у нее в привычку. Она отдавалась с легкостью, а при дворе было много красивых кавалеров. «Но, — объясняла Марго своим фрейлинам, — я всегда верна господину де Гизу, когда он находится здесь». Сейчас мысли о нем заставляли ее глаза блестеть, а губы — улыбаться.