Виктория Холт - Исповедь королевы

Лето выдалось очень жарким, и я начала чувствовать свою беременность. Мне было трудно много двигаться, и я любила сидеть на террасе в вечерней прохладе, часто при свете луны или звезд. Наша терраса была освещена фонарями, а в оранжерее каждый вечер играл оркестр. Публике разрешалось свободно гулять по садам, и она не упускала возможности воспользоваться этим правом, особенно теплыми летними вечерами.

Я часто проводила время на террасе вместе с моими невестками. В таких случаях мы всегда надевали простые белые платья из муслина или батиста и большие соломенные шляпы с накинутыми на них легкими вуалями, чтобы закрывать лица. Поэтому случалось, что нас не узнавали. То и дело люди присаживались рядом и заговаривали с нами, не зная, кто мы такие.

Разумеется, это постоянно приводило к разным неприятным инцидентам. Однажды во мраке ко мне подсел какой-то молодой человек и начал делать мне сомнительные предложения. Мне пришлось поспешно встать и уйти, потому что он дал мне понять, что знает, что говорит с самой королевой.

Подобные случаи были для меня крайне неприятны, в особенности потому, что мои невестки были рядом. Я опасалась, что они могли сообщить обо всем тетушкам, которые теперь критиковали все, что я делала, и раздували каждое незначительное происшествие, или же послу Сардинии, который был бы рад еще приукрасить эти истории и распространить их за границей. Без всякого сомнения, все считали, что я поощряю влюбленных незнакомцев. Обо мне сочиняли самые скандальные истории, причем преподносили это таким образом, будто это было моим излюбленным времяпрепровождением.

Когда наступила осень, я решила, что буду чаще удаляться от публики. У меня были все основания для этого. Я стала дольше оставаться в своих апартаментах в окружении только самых близких подруг, таких, как моя дорогая мадам де Полиньяк, принцесса де Ламбаль и принцесса Элизабет, которая, по мере того как становилась старше, делалась мне все ближе.

Аксель де Ферсен часто бывал на наших собраниях. Мы пели, музицировали и беседовали. Это были очень приятные дни. Что касается моего мужа, то он постоянно беспокоился обо мне. Я смеялась над ним, потому что он по десять раз на дню приходил в мои апартаменты и с тревогой спрашивал, как я себя чувствую. А если не спрашивал, то созывал докторов и акушеров, чтобы убедиться, что все идет как надо.

О, это суровое испытание — роды! Оно и сейчас еще со мной. Для любой женщины рождение ее первого ребенка — ужасное, хотя, признаю, в то же время и восхитительное переживание. Но для королевы, помимо всего прочего, это превращалось еще и в публичный спектакль. Ведь мне, может быть, предстояло родить наследника французского престола, поэтому вся Франция имела право смотреть, как я буду делать это.

Городок Версаль заполнился любопытствующими приезжими. Начиная с первой недели декабря нигде невозможно было найти свободную комнату. Цены взлетели вверх. Чего же они ждали? Все они желали посмотреть, как я буду рожать ребенка.

Когда у меня начались схватки, стоял холодный декабрьский день — восемнадцатое число, я хорошо это помню. Немедленно зазвонили все колокола города, чтобы дать всем знать, что у меня начались родовые муки. Принцесса де Ламбаль и мои фрейлины поспешили в мою спальню. Муж пришел в состояние, близкое к ужасу. Ведь наш брак в течение стольких лет служил темой для разговоров, и он боялся, что в данном случае интерес будет даже большим, чем тот, что обычно вызывают королевские роды. Луи собственноручно с помощью веревок соорудил вокруг моей кровати ширмы из огромных гобеленов.

— Их будет не так-то легко опрокинуть, — сказал он.

Как он был прав, предусмотрев такие серьезные меры предосторожности! После этого он отправил гвардейцев с депешами в Париж и Сен-Клу, чтобы созвать всех принцев королевской крови. Они должны были присутствовать при родах, как того требовали традиции.

Как только принцы прибыли, зрители начали штурмовать дворец, и многие из них прорвались в мою спальню. Вероятно, были все же приняты меры, чтобы не допустить слишком большого скопления людей в комнате, но все равно там собралось по меньшей мере пятьдесят человек, жаждавших стать свидетелями того, как королева будет мучиться родами.

Мои схватки становились все чаще. Я пыталась утешать себя тем, что наступил наконец момент, к которому я так страстно стремилась всю свою жизнь. Совсем скоро я стану матерью!

Я условилась с принцессой де Ламбаль, что она без слов даст мне знать, каков будет пол моего ребенка. Я знала, что она находилась рядом с моей кроватью в течение всех долгих часов моих мучений. Жара стояла ужасающая, потому что щели в окнах были заткнуты, чтобы не дать проникнуть в комнату холодному ночному воздуху. Ведь, мы никак не ожидали, что в родильную комнату ввалится такая толпа! Люди стояли так тесно, что никто не смог бы протиснуться между ними. Некоторые даже забрались на скамьи, чтобы лучше видеть. Они всей своей тяжестью налегали на ширмы из гобеленов, так что, если бы мой муж предусмотрительно не закрепил их толстыми веревками, они рухнули бы прямо на мою кровать. Зрители перешептывались друг с другом. Я чувствовала, что мне нечем дышать. Пришлось не только преодолевать тяжкое испытание родов, но и бороться за каждый глоток воздуха. Запах уксуса и эссенции смешивался с запахом потных тел, жара же была невыносимой.