Хосе Рисаль - Флибустьеры

Душеприказчиком капитан Тьяго назначил отца Ирене; свое имущество он поделил между обителью святой Клары, папой, архиепископом и духовными орденами, двадцать песо завещал бедным студентам. Последний пункт был вставлен по совету отца Ирене, слывшего покровителем учащейся молодежи. Пункт о двадцати пяти песо, предназначенных Басилио, капитан Тьяго вычеркнул из-за того, что в последние дни юноша недостаточно почтительно относился к нему. Однако отец Ирене восстановил этот пункт, заявив, что готов взять расход на себя, — так-де велит ему совесть.

На следующий день после кончины капитана в его доме собрались друзья и знакомые: они обсуждали весть о новом чуде. Рассказывали, что в самый момент кончины капитана Тьяго монахиням явилась его душа в ослепительном сиянии. Господь, видимо, даровал ей спасение в награду за мессы, которые капитан заказывал, и за щедрые пожертвования. Никто не сомневался в истинности происшествия, его описывали во всех подробностях. Капитан Тьяго, разумеется, был во фраке, щека, как обычно, оттопырена комком буйо, в руках трубка для курения опиума и бойцовый петух. Старший причетник, слушая эти речи, важно кивал головой и думал, что, когда он умрет, то душа его, верно, явится с чашкой белого таху — без этого бодрящего напитка он не мыслил себе блаженства ни на земле, ни в небесах. Говорили только о чуде — о прокламациях, конечно, никто не заикнулся. А так как среди пришедших оказалось немало игроков, то рассуждения о загробной жизни капитана Тьяго имели вполне определенную окраску. Одних занимал вопрос, пригласит ли капитан Тьяго святого Петра на сольтаду, станут ли они держать пари, возможно ли бессмертие души для петухов. То были вопросы вполне во вкусе создателей наук, теорий и систем, которые зиждутся на откровении и догме. Приводились выдержки из молитвенников, из книжечек о чудесах, из проповедей, описаний рая и тому подобное. Философ дон Примитиво, сияя от гордости, так и сыпал цитатами из богословов.

— Там никто не проигрывает, — с важностью утверждал он. — Проигрыш всегда огорчение, а на небесах не может быть огорчений!

— Но все-таки кто-нибудь должен выиграть, — возражал Аристоренас, заядлый игрок. — Разве может господь лишать человека высшего блаженства, когда берет его на небо?

— Очень просто — выигрывают оба!

Мартин Аристоренас, всю жизнь проведший на петушиных боях, твердо знал, что если один петух выигрывает, то другой проигрывает. Поэтому он не мог согласиться с утверждением дона Примитиво, самое большее, он допускал ничью. Напрасно тот блистал латынью, Мартин Аристоренас только качал головою — латинский язык философа он понимал без труда. Дон Примитиво говорил, что an gallus talisainus, acuti tari armatus, an gallus beati Petri bulikus sasabungus sit [173] У святого Петра будет либо петух талисаин, вооруженный острыми ножами, либо петух булик (смеш. лат. и тагальск.) . и т. д., наконец прибегнул к аргументу, которым обычно пользуются, чтобы окончательно разбить противника:

— Ты губишь свою душу, дружище Мартин, впадаешь в ересь! Cave, ne cadas! [174] Смотри не упади! (лат.) . Право, я перестану играть с тобой в монте! И в партнеры тебя не возьму! Ты отрицаешь всемогущество господа! Peccatum mortale! [175] Смертный грех! (лат.) . Ты отрицаешь единство святой троицы — трое суть один и один есть три! Берегись, приятель! Ты косвенно отрицаешь, что два существа, два разума, две воли могут обладать единым стремлением! Берегись!

Мартин Аристоренас побледнел и притих, а китаец Кирога, с интересом следивший за диспутом, почтительно предложил философу превосходную сигару и нежным своим голоском спросил:

— А сто, мозно с Килистом делай конталакт на аленду петусиных боев? Когда я умилай, буду там алену делзи? Да?

Другие больше говорили о самом покойнике, вернее, о том, в какой одежде его похоронят. Капитан Тинонг предлагал францисканскую рясу: у него как раз была отличная, ветхая заплатанная ряса, ценнейшая вещь! По уверениям монаха, подарившего ее капитану в обмен на тридцать шесть песо, она предохраняла тело от адского пламени — в подтверждение чего капитан Тинонг тут же рассказал несколько историй, заимствованных из душеспасительных книжек, которые раздают священники.

Капитан Тинонг очень дорожил этой реликвией и все же готов был расстаться с ней ради друга, которого за время болезни ни разу не навестил. На это ему весьма резонно возразил портной: если монахини видали капитана Тьяго, возносившимся на небо во фраке, значит, именно во фрак его и следует облачить, причем ни пальто, ни плаща не нужно; во фраке, как известно, отправляются на бал, на празднество, а в горних чертогах покойнику предстоит, конечно, что-нибудь в этом духе… И подумайте, такая удача, у него случайно есть готовый фрак, который он согласен уступить за тридцать два песо, — куда дешевле, чем обойдется францисканская ряса! С капитана Тьяго он гроша лишнего не возьмет — ведь покойник был его клиентом и, нет сомнения, станет его покровителем на небесах. Однако отец Ирене на правах душеприказчика отверг оба предложения и распорядился облачить покойника в один из старых костюмов, благочестиво заметив, что господь не взирает на одежды.