Слав Караславов - Низверженное величие

— Значит, так. Человек застрелился… Слабые нервы… Услышал о новом правительстве и…

— Да, но пули-то две…

— Бывает, что человек не может убить себя сразу… А этот вон какой здоровый… Ему и трех пуль не хватило б. Ну-ка, что там у него в портфеле…

Золото заставило их забыть об убитом. Они молча поделили содержимое портфеля, офицеры собрались уходить, но хозяин квартиры остановил их:

— Ну ладно, покончил с собой!.. — сказал он. — А дальше что?..

Один из офицеров предложил сегодня же отправить тело родным. Хорошо бы в сопровождении старого Холилулчева или его дочери. Он ведь остановился у них. Но это предложение отвергли. Холилулчеву, конечно, надо сказать, он известит родных, остальное придется взять на себя. Там, в Софии, могут поинтересоваться, что и как, все должно быть продумано. Хозяин взял пистолет Бориса, усилил звук в радиоприемнике и выпустил две пули в угол комнаты. Золотые из кармана убитого брать не разрешил. Пусть останутся. А то будет похоже на ограбление. Он прошелся по комнате и сказал:

— Надо составить протокол о случившемся. Знакомый врач у меня есть. Происшедшее подтвердим своими подписями… Ясно?.. Если кто-нибудь расколется, разделит участь этого… — и указал на капитана. — Когда подпишем, закажете гроб, крепкий гроб. Заколотим наглухо… Потом надо будет достать военный грузовик. И пусть везет его прямо домой. А сейчас давайте приведем в порядок мебель. Стол — на место… Все листочки — долой, чтоб никаких улик, пистолет положите так, будто он только что выпал у него из рук, смотрите не оставьте отпечатков… Так… А сейчас ждите меня… И отсюда — никуда… Вас должны застать тут должностные лица…

Хозяин еще раз оглядел квартиру, поправил скатерть на столе, взял свой пистолет и вышел.

Офицеры остались возле убитого. Каждый думал о своем. Не хотелось верить, что и они — участники этого преступления. Да и кто знал, что так получится. Борис Развигоров вместе с ними кончал Военное училище Его величества, у них были общие знакомые и общие воспоминания. Его появление здесь обрадовало их — наконец-то встретились. Если бы этот полицейский не предложил для игры свою квартиру, все было бы иначе… А теперь они замешаны в этой дурацкой истории. И выход только один — подтверждать то, что говорит хозяин квартиры… Он, по всему видно, стреляный воробей. Сейчас они уверились в его хладнокровии. Еще когда Борис только открыл свой портфель, они заметили, как заблестели глаза полицейского. С этого момента они играли как наэлектризованные. Золотые гипнотизировали их, они не сомневались в том, что вынутая колбаска — не единственная. И когда хозяин начал заходить за стул капитана, чтобы схватить его за горло, они не пошевелили и пальцем… Сейчас надо подтвердить, что он застрелился, другого выхода нет, плохо только, что одна пуля прошла наискось, ни один самоубийца не мог нанести себе подобную рану… Вся надежда была на людей, которых приведет полицейский… Когда на лестнице послышались шаги, офицеры побелели от напряжения… Вошедший чиновник сдержанно поздоровался, бросил беглый взгляд на убитого и сказал:

— Да, составим протокол, господа… В эти смутные времена несчастья происходят не только с отдельными лицами, они касаются всех нас… Вы слышали, что в новое правительство вошли коммунисты?.. Смерть теперь будет брать свое… Люди со слабыми нервами больше не выдерживают… Вот и коллега ваш тоже… Такое малодушие… Жаль, конечно, его молодости… Жаль… Да, господа, вот как может окончиться человеческая жизнь… Сейчас я составлю протокол, и вы его подпишете… Вот как люди доставляют непредвиденные хлопоты…

Пока чиновник занимался своим делом, пришел и врач. Он даже не подошел к убитому. Акт был составлен, подписан присутствующими. Теперь оставалось самое трудное — отвезти труп капитана его родным…

По мере развития событий Константин Развигоров испытывал все большее нетерпение. Политические сделки недальновидных, сменяющих друг друга государственных деятелей терпят крах. Эти торговцы политикой не видят перспективы, и вся их деятельность обречена на неудачу. Сейчас это стало совершенно очевидно. Хотя формально и существовало очередное правительство Муравиева, фактически его не было. Вергил Димов, новый министр внутренних дел и здравоохранения, пытался активизировать полицию, но забастовки рабочих выявили полную его неспособность контролировать положение. Настало время митингов, народ пришел в движение. Люди вышли на улицы. Представители Отечественного фронта встретились с членами правительства. Тот факт, что они от этого не пострадали, говорил о панике, царившей в душах регентов и министров. Константин Развигоров чувствовал, что назревают большие события, но не мог этому радоваться. В сущности, чему радоваться? Все было неопределенным. Пока что он ощущал только злость. Злость на тех, кто считал себя незаменимым, кто в свое время позвал его, чтобы унизить, а теперь думал лишь о собственном спасении. Филов уже не был регентом, двое остальных прятались где-то в Царской Бистрице или Чамкории, а может, и на министерских дачах в Панчареве. Тут они оставили этого простофилю Муравиева, чтобы он вылакал до дна всю грязную воду, в которой они мыли ноги. Вспомнилось когда-то прочитанное: в одном из древних племен ноги мыли тем, кого ждет виселица.