Дмитрий Щербинин - Заре навстречу

— И опять ты не прав, Коля. Дело в том, что Михаил по заданию райкома комсомола остался у нас для подпольной работы.

— У-ух! — присвистнул от восторга Коля, и тут же просиял. — Вот это действительно замечательная новость.

Он порывисто пожал Сашину руку, и спросил:

— Ну что — познакомишь нас?

— Пойдём, — кивнул Саша.

И вот они вошли в дом. В первой, крохотной горнице, сидела за столом, занимаясь шитьём, пожилая женщина — мать Шищенко. Она испуганно взглянула на вошедших, но признав в спутнике его сына Сумского, улыбнулась ему и сказала:

— Это ты Коля? Давно же ты к нам не захаживал…

— Зато теперь, судя по всему, буду у вас частым гостем, — громко ответил, улыбаясь Николай.

И тут же чутким своим ухом уловим лёгкий шорох, который раздался из соседней горенки. Повернувшись к Саше, быстро спросил:

— Михаил там?

Мать Шищенко выронила иглу, и громко вздохнула. А Саша обратился к ней:

— Ну что ты, мама, волнуешься. Ведь знаешь, какой Коля товарищ надёжный. Ему всё можно доверять.

— Знаю, знаю, — быстро произнесла мать. — Ну и пускай… Все же лучше бы про Мишу вообще никто до возвращения наших не узнают.

— Узнают, мама, — заверил её Саша, — и так узнают, окаянные, что взвоют!

Затем Коля и Саша прошли в соседнюю горенку, которая оказалась ещё меньше, чем первая. И как раз из этого помещения услышал Коля некий шорох. Но на первый взгляд, никого там не было.

— Миша, — негромко позвал Александр.

Но никакого ответа не последовало.

Тогда Саша пригнулся к полу, и ещё раз позвал:

— Ну ведь это я. И к нам пришёл человек, которому мы можем полностью доверять…

Только после этого крышка на полу немного приподнялась. Из-под пола дыхнуло прохладой недавно раскопанной земли, и оттуда же глянули два насторожённых взгляда.

Наконец, крышка полностью откинулась, и из подвала выбрался Михаил Шищенко; всё такой же насторожённый и недоверчивый. Несмотря на значимость этого момента, Коля почувствовал некоторую комичность всей ситуации, и улыбнулся.

Михаил протянул Коле руку, а Саша, тем временем, закрыл крышку в полу.

— Сумской? — спросил Михаил весьма сухим, официальным тоном.

— Он самый! — широко улыбаясь, теперь уже от надежды, что ему прямо сейчас поступит важное задание от человека, так буквально выбравшегося из подполья.

А Михаил примостился за рабочим столом своего младшего брата, и вполоборота, глядя на Николая, проговорил по-прежнему сухим и очень тихим голосом:

— Приходится быть осторожным. Тут, понимаешь ли, сказывается то, что формирование подполья проводилось через чур поспешно. В результате, в число, так называемых «подпольщиков» попали и предатели. Сколько мне известно, их стараньями уже разоблачены и расстреляны, или взяты под стражу многие действительно ответственные товарищи. Сижу здесь, а у самого нервы напряжены, как струны у гитары. Недавно полицаи заходили с обыском. Тогда ещё не было у нас этой ямы, так пришлось мне в шкаф забиться. Потом уже подумал: в шкаф то они точно заглянут. Они ж на вещи жадные. Но нет — не заглянули. Мне и самому всё это унизительно. Но что поделать?

— Бороться, конечно, — без запинки произнёс Сумской, и тут же поинтересовался. — Что же, вы так и будете в этой яме всю оккупацию сидеть?

— Есть у нас один человек хороший. Должен мне документы оформить, тогда смогу и на улицу выходить, — всё тем же напряжённым шёпотом произнёс Михаил Шищенко.

И тогда Коля Сумской сказал:

— Всё это, конечно, очень хорошо. Но я вот прямо сейчас жажду — понимаете? — Жажду! — начать борьбу. И вы не говорите мне, что сейчас ещё ничего не готово и не известно, и не известно, когда будет готово. Я так просто без дела сидеть не намерен. Так что, давайте-ка, мне какое-нибудь задание. А если не дадите, так я самостоятельно начну борьбу с оккупантами.

Так говорил Коля, и не прав был бы тот, кто бы подумал, что речь его была чрезмерно напыщенной. Ведь в том то и дело, что каждое произносимое слово, шло из самого Колиного сердца, и он готов был тут же исполнить то, о чём говорил.

И, глядя на эту юношескую, а, может, и просто мальчишескую искреннюю горячность, Михаил на мгновенье улыбнулся, простой, открытой улыбкой. А затем вновь заговорил негромким, официальным тоном:

— Есть у меня приёмник.

— Приёмник. Вот здорово! — от восторга Коля пожал руку Михаила. — Вы знаете, у нас, у кого приёмники были — все изъяли; с этим враги так же строги, как с оружием были. Не сдал оружие — расстрел; не сдал приёмник — расстрел. А уж как искали у нас приёмник — всё в доме перерыли… Ну а вы где его прятали?