Захария Станку - Босой

– Ступайте к наделам бэнясцев. Они кукурузу всех позже сеяли. Початки там еще зеленые. Чтоб каждый принес целый подол!..

Мы направляем стопы к бэнясскому полю. Забираемся в кукурузные заросли. Шуршат листья. От нашего вторжения или от ветра. Мы ощупываем початки, обрываем листья, в которые они завернуты. Ногтем пробуем зерна. Если мягкие, обламываем початок и кладем в рубахи. Если жесткие, оставляем его – скалить зубы; пробуем другой.

Дожди выпали обильные, кукурузы хватает…

Приказ выполнен. Мы сваливаем добычу к ногам Авендри.

Над Белиторью взошел и медленно-медленно поднимается в небеса рогатый месяц. Сегодня он в пятнах. Будто кто-то захватал его лик перемазанными в мазуте пальцами. Пальцы и ладошка оставили след – грязный и безобразный… Светит месяц тусклым, серо-голубоватым светом. Осеннее небо прозрачно как стекло. Белеет Млечный Путь.

Одна за другой падают звезды…

– А теперь несите навоз! – снова приказывает Авендря.

Мы разбредаемся по жнивью, где вчера и позавчера паслись кони… Наткнувшись на сухую кучку, наклоняемся, подбираем ее, кладем в полу рубахи…

Возле горы початков вырастает другая гора. Авендря берет пучок травы, скручивает жгут, обкладывает его навозом. Достает из-за пазухи тряпку, в которой завернуты огниво, кремень и трут. Прилаживается, чиркает, высекая сноп искр. Искры падают на трут. И вслед за дымом появляется огонек. Вскоре костер уже полыхает вовсю. Мы жмемся поближе к огню. В той стороне, где Белиторь, тоже замерцали огоньки – два, три, четыре. Засветились костры и около Караванца. Тоже небось парнишки вроде нас вышли в ночное…

Мы срезаем в кустарнике прутья и делаем шампуры. – Насаживаем на конец початок. И печем початок над углями, не забывая подбрасывать в огонь навоз.

Нас восемь. Мы испекли сорок початков и сложили их горкой. Принимаемся за еду. Сначала Авендря выделяет нашу долю. Себе откладывает пятнадцать. Початки еще горячие, жгутся, и очень вкусные. Зерна сочные, сладкие. Мы наедаемся до отвала. Хочется пить. По жнивью топаем к роднику. Это ниже по долине. Возле родника растет тополь. К его стволу много лет назад кто-то прибил икону. Когда-то она блестела, теперь потемнела от дождей. От гусениц на изображении святого остались грязные подтеки. Тощий Христос теперь не только распят гвоздями, но и прикручен к кресту веревками.

Напились. Тутану знай крутится возле Авендри. Вместе с Гынгу.

– Д-д-дя-а-дя Ав-в-вендря, ар-б-бузов п-п-оедим?

– Ну, раз уж тебе так охота…

Мы устраиваем совет. Поблизости от бахчей под навесами сидят сторожа. Нужно ехать на лошадях, чтобы в случае опасности ускакать.

У Авендри в руках палка, у нас только прутья – подгонять лошадей. Раз уж мы идем красть арбузы, всем нужны палки. Нож у одного Авендри. Мы срезаем в кустарнике палки. Теперь все вооружены. Садимся на лошадей и едем к бахчам. Вот и бахча. Мы с Ицику остаемся на меже и держим за уздечки лошадей. Четыре – я, четыре – Ицику. Лошади стоят тихо, не ржут. Только втягивают ноздрями воздух. Теплый пар от их дыхания щекочет мне лицо. Остальные налетчики ползком крадутся по меже. Они так сжались, что почти не видно, как они ползут. Нам не страшно. Не слыхать ни собачьего лая, ни человеческих голосов. Кажется, что бахчу никто не охраняет. То-то набьем себе нынче пузо арбузами и дынями. Мы уже снова проголодались…

Сереет ночное небо. Месяц, по-прежнему тусклый, взбирается все выше по небосклону. Стрекочут кузнечики. Сверху доносится жалобный крик журавлиной стаи: курлы-курлы-курлы. Их плач напоминает человеческий.

– Бах, ба-бах!..

Две короткие молнии – два выстрела разрывают ночь. Арбузные воры со всех ног мчатся к нам. Вот они, пять призрачных теней. Позади слышны голоса:

– Эй, чего лезешь?

– А то и лезу! Ты ведь чуть меня не подстрелил.

Короткий удар – словно по набитому мешку. Ни стона, ни звука в ответ. Шестой член шайки возвращается не спеша. Это Авендря. Подходит к нам. В рубахе полно арбузов и дынь…

– А где ваша добыча?

– Сорвать-то мы сорвали…

– Ладно, погрызете после меня корки…

Мы влезаем на лошадей и возвращаемся к кострищу. Костер еще дымится. Мы раздуваем огонь. Пламя своими крыльями разгоняет тьму.

Дыни, добытые Авендрей, оказались недозрелыми и горькими. Он вспарывает их, откусывает и швыряет через плечо. Арбузы крошечные, с кулачок. И тоже незрелые. Авендря пробует их и тоже выбрасывает…

Стреноженные лошади щиплют траву неподалеку. Мы растягиваемся на травяной подстилке, надвигаем кэчулы поглубже на уши. Авендря уже спит.