Яныбай Хамматов - Золото собирается крупицами

«Так и не вышла ко мне, – думал он. – И Хажисултан к ней ходит… Мать говорит, греха боится, не может никах нарушить… Как же раньше ничего не боялась? Эх, – стукнул он кулаком в стену, – сам я виноват, что так случилось! Тянул все, тянул, надо было сразу ее увезти!.. А теперь, конечно, она думает, что из-за того, что со мной убежать хотела, аллах наказывает ее, ведь так и мулла говорил, – во всем себя винит, наверно! И в том, что отец умер, и в том, что брат из дома ушел с этим курэзэ… Что же делать? Хоть бы увидеть ее, поговорить!.. Чертова старуха, только и знает, что палкой размахивать! Мало ей того, что нашу жизнь загубила! Не запри она Нафису в сарае, все могло быть по-другому…»

Хисматулла уснул лишь перед рассветом и скоро был разбужен шумом пробуждающегося барака. Казалось, в бараке стало еще теснее, все толкались, собираясь на работу, наскоро жевали на ходу сухари из мешочков, переругивались, разбирая каты и лапти. Через час барак опустел, в нем остались только те, у кого не было работы. Они собрались у печки и молча сидели, поворачиваясь к огню то спиной, то боком. Сайфетдин подошел к ним.

– Ребята, может, сходим в старые шахты, попробуем сами мыть? Все равно дела нету…

Старатели молчали. Потом один из них молча показал на свои рваные лапти:

– А с этим что делать? И есть там нечего… Какая работа без еды? Если бы хоть одежда была или тепляк там стоял, тогда другое дело!

– Ну, так идемте к тем, у кого тепляки есть! – предложил Сайфетдин. – Хоть что-то за работаем…

– Мало там таких оборванцев, как мы, толчется! – сказал один из, старателей, натягивая на ноги не налезающие лапти. – Если б свой тепляк…

– Зимой всегда про тепляки говорим, а летом забываем, – добавил другой. – Вроде той собаки, которая думает: «Дожить бы до лета, из костей дом построила бы!»

– Чем спорить попусту, айда на шахту! – вмешался Сайфетдин. – Хоть на ту, где осенью рыть начали, вдруг там счастье наше лежит?

– А как подавать? Лошади-то нету, и тачки нет! Земля мерзлая, вода далеко, нет, я не пойду! – заявил тот, что натягивал лапти.

– Нас же много! – возразил Сайфетдин. – Можно и на санках подвозить, шахта неглубокая, да и озеро, по-моему, как следует не за мерзло, сделаем прорубь, воду по трубе подведем, – убеждал он.

Скоро четверо старателей поднялись, чтобы идти с ним, пошел и Хисматулла.

Старатели освободили шахту, покрытую сверху жердями, поставили над ней ворот, чтобы поднимать из ямы воду, и приделали корзину. Сайфетдин первым спустился в шахту. Наступила очередь Хисматуллы. Он никогда еще до этого не спускался в шахту и, как только корзина стала погружаться в темноту, почувствовал, что очень боится. Ухватившись за канат обеими руками, он сел в корзину, поднял голову и увидел, как медленно плывет над головой, уменьшаясь, белое пятно света, в котором еще можно было различить серые клочки облаков. Корзина вдруг стала раскачиваться, ударяясь краями о бревенчатый сруб шахты, и Хисматулла сразу вспомнил, как один из старателей наверху посоветовал ему высунуть одну ногу на случай, если корзина зацепится, и тут же перебросил ее через плетеный край. Спустя некоторое время снизу запахло спертым, застоялым воздухом, и корзина стукнулась дном о землю. Ослабленный канат, скрутившись змейкой, улегся рядом с ней, неожиданно вздрогнул, как живой, подпрыгнул, натянулся и в следующую минуту уже тащил пустую корзину вверх.

В шахте было сыро, но довольно тепло. Глаза Хисматуллы привыкли к темноте, он увидел в стороне от ствола шахты, в одном из забоев, еле заметный огонек и двинулся навстречу. Однако не успел он сделать и двух шагов, как сильно ударился головой о подхват. Искры посыпались у него из глаз, и, вскрикнув, Хисматулла навзничь упал на землю.

– Сильно? – спросил подбежавший Сайфетдин. – Больно ушибся? Где? Прости, забыл предупредить, чтобы ты шел, нагнувшись, не сердись…

Хисматулла встал, потирая растущую на лбу шишку:

– Ничего, агай… До свадьбы заживет!

– Ну и ладно! Иди за мной, не отставай.

Забой становился все уже, местами они шли, совсем согнувшись. Сайфетдин, подняв свечу, осветил штрек и осмотрел его. Предохранявшие от обвала подхваты из бревен, крепления и огнева [12]от постоянной сырости покрылись грибками и плесенью. Сверху, звеня, монотонно капала вода. Под ногами скользила глина. Дойдя до конца забоя, Сайфетдин поднес к глазам кусок породы и растер его пальцами.

– Остатки кварцевой жилы, – важно сказал он, поглядывая на Хисматуллу. – Такие вот как раз, когда размельчаются, становятся золотым песком…