Попал Пересыпкин в наркомат и тоскливо присвистнул: все в наркомате — чекисты. Он к ним всею душой, но они — избранные, а он — черная кость. Он — не их кровей. И говорят они о чем-то своем, весьма далеком, и язык у них свой, и манеры не те, даже звания воинские не те: он, майор, носит знаки различия майора, а у них майоры ходят со знаками различия полковников. И людей они кличками называют. Говорят о ком-то — никогда не поймешь, о ком именно.
Одним словом, попал. До войны дожить Терентий Пересыпкин не надеется. По выпуску из академии получил звание майора, и это явно его последнее звание. В таком окружении больше не получишь. Как бы и это не потерять. Да что там звание — голову бы сохранить. Работает днями, работает ночами. Ночами, оставаясь один, решает поутру поддаться, согнуться и всем чекистам по-собачьи улыбаться. Но приходит утро, и не получается у майора Пересыпкина улыбаться так, чтобы им нравилось. Характер не позволяет. Рад бы хвостом вилять, да не выходит.
Видят чекисты: не гнется майор Терентий Пересыпкин. Видят, что расстрелять бы пора. Да все руки не доходят. Судьба пока милует Терентия Пересыпкина.
Удивляется он изворотам судьбы, а сам уже к аресту, пыткам и смерти готов. Ждет со дня на день. С часу на час. С минуты на минуту.
Чекисты окружающие тоже удивляются. Каждое утро приветствуют Пересыпкина изумленно: «А вас, Терентий, еще не расстреляли?»
1
— Дорвавшихся до власти надо стрелять, я это давно поняла. Но я не понимаю другого. Если стрелять мало, то власть не удержишь. Но если стрелять много, власть потеряешь. Как найти оптимальный уровень террора?
— Думаю, что этот уровень может быть найден только в повседневной практике. Верю, товарищ Сталин интуитивно чувствует тот уровень, которого надо достичь, и тот рубеж, который при этом нельзя переступить.
2
— Мистер Хампфри, у меня деловой разговор.
— Слушаю вас, мистер Холованов.
— Оставайтесь еще на год.
— Нет, мистер Холованов, мне домой пора. В Америку.
— Я вам вдвое больше платить буду.
— Нет, мистер Холованов. Пора мне.
— Ладно. Хорошо. Но есть проблема.
— Какая?
— Дело в том, мистер Хампфри, что вы работали на очень деликатной работе…
— Я понимаю, мистер Холованов.
— Вы слишком много знаете. Вы приедете в Америку и начнете рассказывать всем, что товарищ Сталин прослушивает телефонные разговоры своих ближайших соратников.
— Мистер Холованов, я никогда никому ничего не расскажу.
— Вот это деловой разговор, мистер Хампфри. Вот это деловой разговор.
— Да если я и начну рассказывать, мне никто не поверит: по документам я не в Советской России работал, а в Швейцарии. И письма домой мои написаны якобы из Швейцарии. И отправляли вы их, как я знаю, из Швейцарии…
— Все так, но нет у нас уверенности, что вы сдержите слово.
— Я дам вам расписку, мистер Холованов.
— Расписку? Это хорошо. Это вы верно придумали. Только что я буду делать с вашей распиской?
— Как что? Если я опубликую что-нибудь о системе подслушивания, вы подадите на меня в суд.
— Я не люблю суды. В суде можно выиграть, но можно и проиграть. Поэтому расписки мне недостаточно.
— Какие же еще вам нужны гарантии?
— Ваша жизнь, господин Хампфри, лучшая гарантия того, что вы никому ничего не скажете.
— Вы хотите меня убить?
— Ни в коем случае. Людей убивают только преступники. Я не хочу вас убивать, я хочу вас ликвидировать.
— Я протестую и требую, чтобы вы немедленно вызвали сюда моего адвоката.
— Адвокат — предрассудок буржуазного суда. Мы руководствуемся интересами своей страны и мировой революции, нам не нужен адвокат, который будет доказывать, что мы не правы. Мы и без адвоката знаем, что правы.
— И вы убиваете всех иностранных инженеров, которые работают на вашу страну?
— В том и дело, что не всех. Всех, кто строит танковые, артиллерийские, авиационные, автомобильные заводы, мы отправляем домой, щедро наградив. Но вы делали очень деликатную работу.
— И много таких, как я?
— Считанные единицы. Вы — не правило. Вы — исключение.
— Кто следующий?
— Три инженера, которые монтируют вентиляционные системы в гостинице «Москва».
— Но в Америке хватятся.
— Пусть хватаются. Каждый, кто не должен вернуться, нами заранее оформляется не в Советский Союз, но в Швейцарию, Бразилию, Австралию, Германию. Это мы используем в своих интересах: американские инженеры уезжают во многие страны… и пропадают. А в Советском Союзе они не пропадают. Вот они поработали и возвращаются домой при больших деньгах.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу