На стенде портрет майора Терентия Пересыпкина — в самом низу. К нему со всех сторон черные ниточки тянутся. Все его ненавидят. От самого Бермана к Пересыпкину — черная ниточка. Давно бы расстреляли Пересыпкина, только тогда связь в стране может разладиться. Потому терпят.
Настя на майора Пересыпкина дело потребовала и все катушки с магнитофонными записями: крутой мужик, по жизни идет — не гнется, имеет наглость при своем мнении оставаться, с самим Берманом в кабинете ругался.
Надо бы товарищу Сталину доложить.
7
— Севастьян Иванович, хотите, расскажу, куда вы карты во время обыска прячете?
— И откуда ж тебе это знать?
— Вычислила.
— Ну и расскажи, раз вычислила.
— Только вам расскажу. Никому больше. Играйте на здоровье. С картами вашими все понятно. Надо просто вспомнить, что надзиратели во время обыска не проверяют.
— Они, доченька, все проверяют. Такие вредные. Нам даже в задницы прожектором светят.
— Правильно, Севастьян Иванович, все они проверяют, кроме… карманов Холованова. Когда он входит, вы колоду в карман ему суете. Когда выходит, обратно вынимаете.
Смеется Севастьян:
— В общем, так, доченька, раз ты такая умная, тайну свою тебе расскажу. Был у меня в жизни момент: застегнули мне белы рученьки, заточили в узилище. И вышак ломится. Потом сюда привезли. Учи, говорят, делу своему, иначе… Решил: учить буду, а главного не расскажу. Тут, в монастыре, я уже восемнадцать годиков протрубил, многих ваших ремеслу обучил, а главную тайну тебе первой расскажу. Жалко умереть и тайну ремесла с собой унести. А ты мне понравилась. Тебе расскажу, ты ее храни. Расскажи другому, но только тому, у кого душа чистая. Расскажи один раз в жизни и только тому, кто хранить ее будет. Расскажи только тому, кто ее тоже откроет лишь однажды и только тому, кого настоящим человеком считает. Значит так. Как крючочками в дырочке вертеть, я тебе покажу. Тут ума большого не надо. Главное не это. Главное в другом. Медведя полюбить сначала надо. Понимаешь? Всей душой полюбить. И ничего от него не требовать. И ничего от него не желать. Медвежатник — это как строитель, как поэт, как художник, как писатель. Плох тот художник, который пишет картину и уж заранее вычисляет, какие деньги за нее получит. И картина у него кривой получится, и люди — селедками. И денег ему за нее не дадут. Художник творцом должен быть. Богом у своей картины. Любить должен свое творение еще в замысле. Или строитель: есть хорошие строители, которые любят дом еще до того, как начали строить его. Любят каждый камень, в стену вложенный. Любят каждый гвоздик, в стену вбитый. Кто любит дело свое — того успех найдет, и дом тот веками стоять будет. Ты меня поняла, девочка?
— Поняла.
— И в нашем деле на любви все стоит, с любви начинается и ею же завершается. Ты ж его полюби. Ты ж его железякой холодной не считай, сейфа бронированного. Ты ж вообрази, что нежное он существо, уязвимое. Пока деньгами сейф набит, так всякий его любит, всякий к нему мостится. А как пуст, так никому не нужен. Так обидно же ему, сейфу. Как человеку обидно: при деньгах и славе — все тебя любят, а как денежки ушли и слава померкла, так и отвернулись все. Не обидно ли? Так вот ты сейф полюби не за деньги, а просто так. За силу полюби, за вес, за бока его непробиваемые. И с лаской к нему. Но чтоб помысла в тебе не было такого: вот открою тебя и обчищу. Не откроется он душе корыстной. Отдай ему любовь свою, взамен ничего не требуй. Отдай. Может, он сам и откроется. Все в мире на любви стоит. Люби дело свое, и оно тебя полюбит. Люби людей, и они тебя любить будут. Не прикидывайся, что любишь. Люби! Трижды тебе говорю.
Сверкнул луч за спиной медвежатника расписного, показалось Насте, что голова его — в золотом сиянии.
— Севастьян Иванович, а вы… святой?
1
Редко Настя к себе в комнату возвращается. Хорошо тут. Стучит дождь по крыше. Тепло, уютно. Печка поет. Печка такая же, как и в зале, только тут комнатушка маленькая, тепла хватает. Решила Настя себе отдых назначить. Подняла телефон:
— Обед в сорок первую комнату.
— Сейчас два ночи.
— Правда? Я и не заметила. Ну, сообразите что-нибудь.
— Сейчас сообразим.
Не спит Институт мировой революции. В любое время дня и ночи поднесут вам обед. Можете называть его поздним ужином или ранним завтраком. Как понравится.
Работает Институт мировой революции. Стрекочут телеграфные аппараты. Разбирают шифровальщицы тексты. По библиотекам и хранилищам документов такие же девочки, как Настя, согнулись над пухлыми папками. Подтягивает «Главспецремстрой» вагоны с катушками магнитной проволоки. Разгружают бойцы внешней охраны зеленые ящики, заполненные непонятно чем. Гудят самолеты на аэродроме. Уходят во мрак группы каких-то людей.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу