Элоиз Мак-Гроу - Дочь солнца. Хатшепсут

Тот рассказывал, захлёбываясь от вновь охватившего его волнения. Когда он рассказал всё, что знал, обескураженная Нанаи застыла, поддерживая тонкой рукой локоть другой и теребя пальцем нижнюю губу. До чего же у неё красивые светло-карие глаза, подумал Тот. Как мёд, но в них всегда тень беды.

— Ты говоришь, не солдаты? И не торговцы? Тогда что же их сюда принесло? — спросила она.

— Никто не знает.

Довольный эффектом, который произвели его новости, гордый тем, что смог поразить ими хоть кого-то, Тот ещё раз жадно глотнул из терракотового ковша с длинной ручкой, повесил его на колышек на стенке кувшина и устремился со двора в дом. Через общую комнату с небольшим алтарём, посвящённым Нибаде, он прошёл на вторую половину дома. Здесь был только один высокий этаж, и всё было полностью посвящено ремеслу Ибхи-Адада. В одном конце располагались печи для обжига, повсюду стояли подсыхающие изделия. Посреди сидел над своим крутом Ибхи-Адад, терпеливо склонив тяжёлое задумчивое бородатое лицо с бесшабашными, но добрыми глазами над новой кружкой, которая, вращаясь на круге, принимала форму под его измазанными глиной пальцами.

— Да сохранит Нисаба твоё здоровье, отец, — застенчиво сказал Тот. Он никак не мог избавиться от стеснения, общаясь с этим замкнутым неулыбчивым человеком.

— И твоё, Подарок Эа, — серьёзно ответил гончар. Он поднял голову и задал Тоту обычный вопрос: — Ты старался в школе сегодня?

— Да, отец. Инацил похвалил мою работу.

— Это хорошо, мой мальчик. Но похвала может оказаться ловушкой демона для легкомысленного. Смотри, чтобы это не сделало тебя завтра менее прилежным.

— Нет, отец. — Изнывая от нетерпения, Тот с трудом дождался, пока Ибхи-Адад закончит ежедневный ритуал сомнений в его школьных успехах, а затем торопливо сообщил свои новости.

Реакция Ибхи-Адада оказалась именно такой, какой он ожидал. Пока Тот говорил, густые брови над мрачными глазами отца сходились всё ближе и ближе. Наконец он встал, потёр руки одну о другую, счищая глину, и направился в общую комнату, к алтарю.

— Иди поешь, малыш, — велел он. — А я пойду помолюсь Нибаде, чтобы быть уверенным, что эти египтяне не принесут нашему дому никакого вреда.

Оставив отца, который что-то бормотал, готовясь к молитве, Тот вернулся во двор. Нанаи принесла своё вышивание и сидела в кресле около циновки, которую постелила для него.

— Ахата, — позвала она, — он пришёл.

Тот шлёпнулся на циновку, без разговоров ожидая, пока Ахата поставит перед ним низенький столик, на котором были сыр, лук и маленькие толстенькие лепёшки, испечённые на горячем печном своде. Тоту больше нравились большие и тонкие лепёшки, он знал, что Ахата помнит это, но промолчал. Это был всего-навсего один из способов показать, что её раздражает Тот и его присутствие в этом доме, где её дети прежде были единственными наследниками.

— Ты что, не будешь есть, сынок? — спросила Нанаи. Он повернулся, увидев, что она смотрит на него с кривой полуулыбкой. — Тебе ведь не нравится такой хлеб, не так ли? — добавила она.

— Нет.

Её взгляд метнулся вслед удаляющейся фигуре Ахаты, потом она пожала плечами и негромко засмеялась.

— Поешь хоть немного. Эго лучше, чем пыль и грязь, которые тебе придётся есть и пить в другом мире — в Стране, откуда не возвращаются: — Она резко расправила худые плечи и, вернувшись к вышиванию, стала торопливо работать, как обычно, посмеиваясь. — Конечно, жизнь иногда хороша, а иногда — не очень. Куда провалился этот Эгиби? Ему уже пора собирать кувшины для завтрашней торговли. Где он тебя встретил? Пришёл в твою школу?

— Нет, он ждал недалеко от Этеменанки... — Тот с набитым ртом рассказал ей о встрече, о том, почему он так поздно пришёл из школы, о том, как Инацил похвалил его работу, и ещё о всякой всячине, которая только сейчас пришла ему в голову, лишь бы болтать подольше и отвлечь её от вечно преследовавшего страха.

Он уже съел половину, когда в дом влетел Эгиби, полный новостей о пребывании в городе египтян.

— Я уже всё о них рассказал, — невозмутимо сообщил Тот, наслаждаясь огорчённым выражением, появившемся на лиде сводного брата.

— Ты уже знаешь? — воскликнул Эшби.

— Целый час. Я слышал о них на рынке.

— Он слышал о них! Ну и что! А я их видел.

— Видел их? Где? Когда? — Тот, забыв о еде, вскочил на ноги.

— Только что! Они идут по Дороге Энлиля, идут длинной вереницей по двое, несут какую-то странную коробку и ведут белого осла, накрытого золотой парчой.