Лиса Си: Снежный Цветок и заветный веер

«Помоги своей бабушке, — приказала Мама. — Узнай, не нужно ли ей чего-нибудь».

Хотя я только что дала себе обещание, я заколебалась. По утрам из бабушкиного беззубого рта шел неприятный кислый запах, и никому не хотелось находиться рядом с ней. Я подошла к ней бочком, стараясь не дышать, но ома нетерпеливо взмахнула рукой, прогоняя меня. Я отскочила так быстро, что налетела на своего отца — одиннадцатого и самого главного члена нашей семьи.

Он не отругал меня и никому ничего не сказал. Насколько мне было известно, он вообще не разговаривал, пока не кончался рабочий день. Он сел за стол и ждал, чтобы ему подали еду. Я наблюдала с близкого расстояния, как Мама молча наливает ему чай. Я боялась, как бы она меня не заметила, но она была поглощена заботой об отце. Он редко бил ее и не брал себе наложниц, но ее предусмотрительность и осторожность в обращении с ним передалась и нам.

Тетя поставила на стол миски и разложила в них конги, а Мама в это время кормила младенца. После еды мой отец и мой дядя отправились работать в поле, а Мама, Тетя, Бабушка и Старшая Сестра поднялись наверх в женскую комнату. Мне хотелось пойти с Мамой и другими женщинами, но я была еще маленькой. Хуже того, когда мы вышли из дому, мне пришлось делить нашего Старшего Брата с маленьким братцем и Третьей Сестрой.

Малыш сидел у меня на спине, пока мы рвали траву и искали коренья для нашей свиньи. Третья Сестра старалась поспеть за нами. Она была забавной девчушкой, вела себя, как избалованный ребенок, хотя быть избалованными имели право только наши братья. Она думала, что в семье ее любят больше всех, но это было совсем не так.

Покончив с работой, наша четверка отправилась в деревню, и мы сновали вверх и вниз по деревенским улицам, пока не наткнулись на девочек, которые прыгали через веревочку. Мой брат остановился, взял у меня малыша и дал мне тоже попрыгать. Затем мы пошли домой ко второму завтраку — совсем простому, только рис и овощи. После этого Старший Брат остался с мужчинами, а мы все поднялись наверх. Мама снова покормила малыша, а потом он и Третья Сестра заснули. Уже в том возрасте я наслаждалась своим присутствием в женской комнате с Бабушкой, Тетей, сестрой, и особенно с матерью. Мама и Бабушка ткали, Прекрасная Луна и я сматывали пряжу в клубочки. Тетя сидела с кисточкой и чернильницей и аккуратно писала свои тайные иероглифы, в то время как Старшая Сестра ожидала, когда с послеполуденным визитом придут ее названные сестры.

Вскоре мы услышали, как четыре пары легких ног тихонько взбираются вверх по лестнице. Старшая Сестра обняла каждую из девочек, и они впятером уселись в уголке. Им не нравилось, если я вмешивалась в их разговор, но, тем не менее, я внимательно изучала их, так как знала, что через два года и я буду частью такого же сестричества. Все девочки были из Пувэя, и это означало, что они могли собираться часто, а не только по особым дням, таким как Ловля Прохладного Ветерка или праздник Птиц. Сестричество было образовано, когда девочкам исполнилось по семь лет. Чтобы скрепить взаимоотношения, их отцы внесли по двадцать пять цзиней[8] Цзинь — китайская мера веса, равная примерно 0,5 кг. риса, который хранился в нашем доме. Позже, когда каждая из девочек будет выходить замуж, ее порцию риса продадут, чтобы ее названые сестры смогли купить ей подарки. Последнюю часть риса продадут по случаю свадьбы последней из названых сестер. Это будет означать конец сестричества, потому что девушек выдадут замуж в отдаленные деревни, где они будут слишком заняты своими детьми и выполнением приказов своих свекровей, чтобы найти время для старой дружбы.

Даже среди своих подруг Старшая Сестра не пыталась завладеть общим вниманием. Она тихо сидела, в то время как другие девочки вышивали и рассказывали смешные истории. Когда их болтовня и хихиканье становились слишком громкими, моя мать строго одергивала их. И в моей голове возникла мысль: Мама никогда так не поступала, когда к моей бабушке приходили ее названые сестры. После того, как бабушкины дети выросли, ее пригласили присоединиться к группе из пяти названых сестер в Пувэе. Только две из них, да еще моя бабушка, все — вдовы, были живы, и они встречались по крайней мере раз в неделю. Они смеялись над непристойными шутками, которых мы, девочки, не понимали. Мама слишком боялась своей свекрови, чтобы осмелиться попросить их замолчать. А может быть, она бывала слишком занята.

У Мамы закончилась пряжа и она поднялась на ноги, чтобы взять еще. Мгновение она стояла неподвижно, задумчиво глядя в пространство. Я испытывала непреодолимое желание броситься в ее объятия и закричать: «Увидь меня! Увидь меня! Увидь меня!» Но я не сделала этого. Мамины ноги в детстве были плохо перебинтованы ее матерью. Вместо «золотых лилий» у Мамы были безобразные обрубки. Вместо того чтобы покачиваться при ходьбе, она опиралась на палку. Если она отставляла палку, ей приходилось размахивать руками, чтобы обрести равновесие. Мама была слишком неустойчива, чтобы кто-то обнимал и целовал ее.