Вадим Полуян - Ослепительный нож

Он ещё ниже опустил очи, даже отвернулся чуть от боярышни.

Она бережно тронула его руку.

- Пойдём, Василий… Ярославич. Каждому - свой путь в жизни.

Сопутствуемая братом невесты, боярышня Всеволожа по достою покинула великолепную свадьбу, злым умыслом и неосторожностью поистине превращённую в кашу.

Двадцать пятого марта в праздник Благовещения у Пречистой Евфимия отстояла службу, как все. После присутствия на великокняжеском свадебном пиру княгини с боярынями не сторонились её. В наиглавнейшем храме в числе лучших людей боярышня Всеволожа нашла подобающее ей место.

Полагья объявила с утра, что в Благовещение весна зиму поборола, медведь из берлоги встал. Каким выдался этот праздник, такова будет и Святая.

Однако не только эти, с детства ведомые, известия принесла в ясный мартовский день Полагья. Накануне она отай виделась с Меланьицей, постельницей Софьи Витовтовны. Узнала: прошлой ночью из Галича примчался известный великокняж человек Василий Кутузов, потомок слуги Александра Невского. Весть принёс, коей давно боялись, с самой свадебной каши, да понадеялись, не грянет гроза. И вот рухнули надежды! Кутузов донёс: Косой с Шемякой спроворили, чего не смог Всеволожский. Князь Юрий Дмитрич сызнова поднят против племянника. Правда, Борис Тверской и Константин Дмитрич, брат Юрия, не примкнули к делу. А и без них вятчане, костромичи составили с галичанами превеликую силу. Эта сила уже в Переславле во главе с самим князем Юрием, его сыновьями и мятежным боярином Всеволожским, многоопытным их советчиком.

После этих-то новостей Евфимия решилась идти к Пречистой. Нет, не без долгих раздумий, холодно, как отец в спокойном глубокомыслии, рассудив, что у неё не отнимут праздника. И ничуть не ошиблась. Те, кто по положению с нею верстался, на поклоны отвечали поклонами. Те же, кто выше, - доброжелательными кивками. Глянула выспрь: сама великая княгиня-мать благозрит на неё со своего рундука.

После службы остановил её светлоликий юноша, сущий ангел, от коего исходили чистота и смирение.

- Боярышня Всеволожа, великая княгиня-мать просительно и неотложно приглашает пожаловать в её терем, в палату крестовую.

- Кто ты? - глянула она в отрешённые, словно иноческие очи.

- Корнилий, слуга великой княгини Марьи Ярославны.

- Не знала возле неё таких слуг, - наморщила лоб боярышня.

- Я здесь новик, - был ответ. - Мой батюшка ростовчанин Феодор с недавнего живёт на Москве. Мой дядюшка Лукиан…

- Ах, ты племянник Марьина дьяка, дитя боярское, - перебила Евфимия и, как бы не желая быстро расстаться, спросила с лёгкой улыбкой: - Больше ничего мне не скажешь?

Корнилий не по-земному то ли произнёс, то ли мысленно в неё вложил:

- Поезжай, не бойся.

- Не под дворянской бы шапкою тебе жить, а под клобуком, - невольно вырвалось у Евфимии.

- И тебе, сиротинка круглая, - услышала она странный ответ.

Вскинула голову, нет Корнилия.

«Отчего круглая?» - задумывалась она, едучи в дом Витовтовны. Не мог слуга Марьи не знать о её отце. Очевидно, оговорился.

В крестовой Софьиной, куда её провели, боярышня склонилась пред ликом Спасителя: «Господи, к тебе пребегох…»

- Не попомни моего зла, - услышала она знакомый старушечий голос за спиной. - Лелею надежду по-христиански упросить: за обиду отплати угождением. Съезди к батюшке в Переславль, упроси боярина Иоанна вернуться, исходатайствуй прощение для меня и для сына. Сама-то простила ли? - заглянула старуха в глаза боярышни.

Не находя слов, Евфимия низко склонилась перед ней.

- Помолимся о благополучии твоего пути, о даровании общего мира, - предложила литвинка и первая пала ниц.

Боярышня опустилась рядом в земном поклоне: «Господи, сумею ли я, достанет ли сил?»…

- Получишь крепкую обережь, - деловито зазвучал голос княгини уже над нею. - В лесах шалят!

Последние, прежде слышанные от Витовтовны слова напомнили о судьбе дворского Елентея.

- Матушка-государыня, - поднялась боярышня с колен. - Тело нашего человека, коего нашли убитым в лесу с моим посланием батюшке… Ты обещала… доставят… предать земле.

Витовтовна долго не отвечала.

- Запамятовала, - наконец вымолвила она. И посуровела: - Мысли сейчас не те. Размётные грамоты Юрием уже присланы. Вот возвратишься поздорову…

Евфимия сухо отозвалась:

- В обережи мне нет понадобья.

- Карета без обережи - дверь без замка! - удивилась Софья.

- Верхом поеду, - сообщила Евфимия.