Вадим Полуян - Ослепительный нож

Выбрались на воздух вне стен обители. Густой кустарник укрывал выход. Во тьме добрались к дороге с монашьей помощью.

Возница с каптаном ждал.

- Обыскались детей государевых нечестивцы, - поведал монах-конюший. - В игуменские покои не посовестились взойти!

- Есть ли в каптане медвежьи полости? - тревожилась мамка.

- Овечьи есть, - успокоил возница.

Возок заскользил в белоснежную пустоту… Да скользил недолго. Вдруг стал.

Евфимия приотворила дверцу. Луна сияла. Красота ранне-зимняя услаждала сердце. А тошно стало: впереди мерцала оружием кучка вершников.

- Приспел черёд мужеству! - обернулась боярышня к спутнице.

- Чесотка да таперичи, - отозвалась лесная дева. - Сначала из лука стрелим? - выглянув со своей стороны, она изготовилась. - Дверь-то - щит!

Евфимия укрылась за своим «щитом».

- Тётка, дай меч! - потребовал Иоанн.

- Сиди уж! - укротила Меланьица. Монах с козел объявил:

- Что-то машут…

В белой тиши боярышня распознала зов:

- Евфимия Ивановна!

Не помня себя от счастья, отозвалась:

- Карио-о-он!

- Ты сызнова - воин, Евфимия Ивановна?

- Всю жизнь - воин. Такая судьба. Ехали рядом. Ей дали поводного коня.

Бунко поведал свои злоключения. Не застал государя в Ваганкове, ринулся к Троице. Уведомить Всеволожу не было времени. Подоспел в обитель к концу обедни. Просочился к великокняжьему месту, никто не смог удержать. Выложил одним духом, что Шемяка с Можайским идут сюда ратию. Допрежь в пути точно попал в ряды ратников Ивана Андреича. Слышал, как князь говорил своему воеводе Яропке о розвальнях с полостями, рогожами, где можно упрятать воев, дабы напасть врасплох. Бунко в разговорах не опасались, знали за Шемякина воина. Ещё по жизни в Нивнах можайцы к нему привыкли. Удалось оторваться вперёд… И вот он - перед великим князем. А тот недоверчив, считает за переветчика. «Эти люди только смущают нас! - говорит он ближнему боярину Патрикеичу. - Может ли быть, чтобы братья пошли на меня? Я с ними в целовании крестном!» Несчастный неверок велел выбить Бунко из монастыря. Пусть-де едет назад и радуется, что жив.

- Не вовсе неверок, - поправила Всеволожа. - Послал же заставу к Радонежской горе.

- Толку-то! - вздохнул Карион. - Не выслушал до конца. Застава проворонила обоз с «рыбой». Я ж иными воротами вернулся в обитель. Искал тебя. Всуе! Догадался: будешь пытаться спасти княжат. А куда побежишь? Вестимо, к Юрьеву, к Ряполовским, верным слугам Василия. Вот, собрал малую обережь, вышел на юрьевскую дорогу.

- Светлый у тебя ум! - похвалила Евфимия.

- Такая на Руси жизнь, только и ворочай мозгами! - проворчал Карион.

Позади зазвенел властный детский голос:

- Тётка Евфимья!

В приоткрытой дверце каптана- высунувшийся Иоанн.

- Кремень-малёк! - отметил Бунко. - Не чета рыхлому отцу.

Евфимия поравнялась с каптаном.

- Зачем с обережью едешь? - выговорил наследник великокняжеского стола. - Сядь рядом!

Пришлось повиноваться будущему великому государю.

В последнем ночном часу проехали сонный Юрьев. В первом дневном - попали в село Боярово, вотчину князей Ряполовских, природных Рюриковичей, потомков Ивана Всеволодича Стародубского, сына Всеволода Большое Гнездо.

У дубовых врат долго достукивались именем Иоан на и Юрия. Воротина заскрипела, а приотворилась чуть-чуть. Заспанный воротник потребовал:

- Покажите государевых сыновей!

Евфимия вывела старшего, Меланьица вынесла младшего. Юрий спал, Иван же, протерев глаза кулачками, глянул на бородача-воротника гневно:

- Зачем мешкаешь, холоп?

На высоком крыльце стоял Иван Иванович Ряполовский. В серый снежный час он всё-таки узнал княжича, бросился к нему, обнял, потом узнал и Меланьицу, должно быть, встречал во дворце при княгине-матери, погладил Юрия по беличьему башлыку. Когда ж увидел Евфимию, отступил на шаг:

- Боярышня… Какими судьбами?

- Какими-никакими - не тутошний разговор, князь Иван, - заметила Всеволожа.

- Вестимо, вестимо, - спохватился боярин. - Взойдёмте в терем.

Поднялись на хозяйский верх, пересекли сени. В теплом покое разоблачили детей. Ряполовский прошёл в боковушу с Евфимией и услышал от неё всё, что произошло у Троицы.

- Добро, ты там оказалась. Урядлива в батюшку! - хвалил он боярышню.

В хозяйском покое собралась вся семья: брат Дмитрий, брат Семён с подружиями. Не было лишь Андрея, коего достаточно хорошо узнала Евфимия под Белёвом, где он сложил воеводскую голову.