Вадим Полуян - Ослепительный нож

- И у Предтечи, и у Василия Божий гнев оставил отметины…

- Пропустите князя Константина и людей его!.. А ну, отхлынь! - кричала обережь вокруг Евфимии и её спутников.

Чья-то мужняя жёнка под выцветшим убрусом в толчее просочилась сквозь охранышей, оказалась меж Раиной и боярышней.

- Не зря вчера в вечернюю зарю являлось знамение на небеси!

Женщина тряслась от страха. Евфимия спросила:

- Какое знамение?

- А не видала? - полуплача, крикнула напуганная дивом горожанка. - Все видели! На западе звезда немалая взошла, аки копьё, а сверху, с острия, воссиял луч. Это ради грехов наших. Так толкуют сведущие. Всё преобразуется, претится и велит покаяться.

- В чём каяться? - услышал их беседу князь.

- В том, что русские между собой секутся, брат куёт копьё на брата, острит меч приятель на приятеля, стрелами стреляет ближний ближнего, сулицею прободает сродник сродника, племенник своего племенника низлагает и правоверный единоверного рассекает, юноша седин старческих не стыдится, и раб Божий раба Божьего не щадит…

- Куда, куда отжимают нас? - сопротивлялся князь толпе, что с обережью вкупе понесла их вправо от Великого моста. - Нам на Владычную сторону!

- Любезный княже, - стонал сдавленный с боков Симеон. - Говорят, инок свят внезапно начал в колокола звонить, и многие сходятся… Он же уродствует…

- Что толкуешь, отче? Какой инок? - продолжал сопротивляться толпе Константин Дмитрич. - Ох, и вправду колокольный звон!

Дождь то уходил, то приходил, загашивая факелы.

И вся толпа, спешащая на зов, напоминавший набат, вдруг погружалась во тьму кромешную. Лишь вспышки молний озаряли бесконечность жарких глаз, всклокоченных бород, высоких шапок…

- Не наседай! Не наседай! - предупреждала цепь вольных стражников. - Пройди заулками!

Кабы не стражники-богатыри, помяли бы толпежники друг друга.

Вывернув из-за угла, Евфимия узрела страшный свет. Треща, искря, грозя красноязычием, пылал костёр до неба.

- В храм угодила молния! Сосновый храм горит! - кричали спереди на крики напирающих.

- Что, что горит?

- Колокола на звоннице от огненного жара разлились! - перекрывал всех тонкий голос.

Однако тот набатный звон, что стягивал толпу на площадь, ещё гудел. И вдруг умолк. И всё умолкло. Лишь факелы шипели и чадили, судя по запаху, ибо во тьме не видно было чаду.

- Глядите, вон, на каменной приступке возвысились архиепископ наш Евфимии с посадником Нежатой…

- Тише! Тише!.. Юродивый заговорил…

На звоннице каменной церкви, что насупротив пылающей сосновой, освещённый пламенем, стоял высокий человек. Он не был в медной шапке и веригах напоказ, какими Всеволожа привыкла видеть на Москве юродивых. На нём были скуфейка, ряса, подпоясанная вервием. Левая рука сжимала длинный посох, правая возвысилась над площадью.

- О, это ж Михаил, мой родич! - затормошил князь своих спутников.

Его утихомиривали из толпы:

- Дай слушать!

Михаил Клопский подошёл к самому краю высокой каменной площадки. Белая, едва не по колена, борода зашевелилась. Он стал говорить. Гулкий, как гром небесный, голос, чёткие, как будто зримые, слова как было не услышать?

- Днесь великий князь торжествует! - возгласил юродивый. - Господь даровал ему наследника. Зрю младенца, ознаменованного величием. Се игумен Троицкой обители крестит его, именуя Иоанном. Слава Москве!

Толпа безмолвствовала. Будто бы никто вправду не воспринял славословия юродивого.

- Иоанн победит князей и народы, - продолжил он. - На горе нашей отчизне Новгород падёт к ногам Иоанна и не восстанет!

По толпе прошёл стон.

- Гордыню вашу упразднит Иоанн и ваше самовластие разрушит, - пророчествовал Михаил. - И самовольные ваши обычаи изменит. И за ваше непокорство многу беду, и посечение, и плен над вами сотворит. И богатство, и сёла ваши восприимет…

- Протиснусь, протолплюсь к архиепископу, - рек Симеон на ухо князю. - Ты не пойдёшь со мною, сыне?

- Нет, - мотнул головой Константин Дмитрия. - Евфимии держит сторону Василия Московского. У нас с владыкой мысли разные.

Вскоре по отходе Симеона умолк юродивый, покинул звонницу. Князь было попытался с помощью охранышей приблизиться к своему родичу, однако увидал его вблизи архиепископа и отступил.

Толпа редела. Люди расходились.

- Ты веришь, доченька, пугающему прозорливцу? - спросил князь Евфимию.

- Я верю, - отвечала Всеволожа.

- Я - нет, - возвысил голос Константин Дмитрич.

Раина не участвовала в споре.