Вадим Полуян - Ослепительный нож

Сквозь скудную бороду Симеона просияла улыбка.

- Царьграда не привелось лицезреть. Град же Юрьев велик. Весь каменный, каких нет у нас. И Любек дивен вельми. Дома с позолоченными верхами. Изобилье товаров. Воды проведены по улицам и текут по трубам, а овогда из столпов, студёны и сладки. В монастыре Любекском - мудрость недоуменная, несказанная: как живая, стоит Пречистая и Спаса держит на руках. А зазвенит колокольчик - ангел слетает сверху, сносит венец, кладёт его на Пречистую. Потом звезда идёт по небу и, глядя на неё, шествуют три волхва. Впереди - человек с мечом, позади - другой, со святыми дарами…

- Каково чудесно измыслено! - восхитилась Евфимия.

- В Люнебурге, - продолжил инок, - столпы позолоченные из меди. И люди медные приряжены к каждому. Текут из них воды хладные: у иного изо рту, у другого из уха, у третьего из глаза. Текут шибко, как из бочек.

- Пить можно? - спросил князь.

- Пьют и гражане, и скот, - подтвердил монах. - В Брауншвейге крыши домов крыты досками камня мудрёного, что много лет не рушится. Был и у хорватов. Язык у них с Руси, вера латинская.

- А что ж во Флоренции, на Соборе? - не терпелось Всеволоже узнать о главном.

Инок опустил главу, смолк.

За него Константин Дмитрич повторил услышанное накануне:

- Не снёс наш Симеон всей неправды митрополита-грека. На Москве Исидору был наказ: «Принеси к нам древнее благочестие, какое мы приняли от прародителя Владимира. Нового, чужого не приноси. Принесёшь чужое, не примем».

- Исидор же склонился пред Папою и приклякал по-фряжски, - вставил Симеон.

- Что значит приклякал? - спросила Евфимия.

- Ну, приседал, - пояснил князь. - И наших заставлял. А Симеон с ним спорил, оттого держался греком в тесноте.

- Видя ересь, неправду, я бежал из заточенья в Смоленск, - сказал инок.

- Смоленский князь-литвин выдал его Исидору, - продолжил Константин Дмитрич. - Симеон вновь был ввержен в темницу. Сидел зиму в железах, в одной свитке, на босу ногу. Вязнем попал в Москву…

- Сидеть бы до сей поры, - вздохнул инок, - когда б Исидор не принёс к Пречистой латинский крыж, не помянул на ектинье Римского Папу, не зачитал пред великим князем и боярами грамоту с латинскими новизнами, не объявил о нашем приложенье к папизму. Государь обозвал митрополита «ерестным прелестником», лютым волком, не пастырем. Велел свести с митрополичьего стола, взять под стражу…

- Ай да Василиус! - подпрыгнула, плеснув в ладони, Евфимия.

- Бояре ему сказали, - продолжил инок. - «Государь! Мы дремали. Ты один за всех бодрствовал, открыл истину, спас веру. Митрополит отдал её на злате Римскому Папе, вернулся с ересью».

- Рязанский епископ Иона подучил Ваську, что сказать, - уверенно заявил Константин Дмитрич. - Иона - вельми мудр!

- Стыдись, князинька! - нахмурилась Всеволожа. - Личная неприязнь мешает оценить достоинства человека?

- Он, как его родитель, не дал мне удела, - ворчал старый изгой. - Озлился, что я брата Юрия, его дядю, не повоевал. У кого ж неприязнь?

- Бог судья, Бог судья, - осенился крестным знамением иеромонах и взглянул в оконце. - А вот уже и Клопская обитель зовёт нас златыми главами!

Евфимия загляделась:

- Борисоглебский монастырь в Торжке мне казался дивен. Сей же ещё прекраснее!

- Истинно! - похвалил князь её восторг и обратился к Симеону: - Ты не досказал, отче, что ныне с Исидором?

- Отступник Православия, - оповестил инок, - был заточен в Чудове монастыре. С Крестопоклонной недели сидел всё лето. На днях бежал из Кремля, из Москвы. Куда ж ему теперь? В Рим!..

В Клопской обители отстояли конец обедни. Монашеский хор на клиросе пел демеством, старинным напевом, взятым у греков, гнусливым и в один голос. Евфимии показалось, что среди лета попала на великопостную службу. Хотя вспомнила: батюшке Иоанну Дмитричу такая певческая «мусика» нравилась. Находил её «сотворяющей свет от прекрасного осьмигласия».

По крестоцеловании ко князю и Симеону подошёл игумен Феодосии. Втроём удалились для задушевной беседы. Боярышню же с девицей препоручили монаху, что повёл показывать монастырь.

Долго созерцали Евфимия и Раина каменную церковь Пресвятой Троицы.

- Была сия храмина деревянной, - рассказывал провожатый. - Обитель посетил много лет назад нынешний спутник ваш князь Константин Дмитрич. Встретил здесь Христа ради юродивого инока Михаила. В рубище явился Михаил из Москвы к игумену Феодосию. Весьма скоро прославился прозорливостью и чудотворениями. При трёхлетнем бездождии его молитвами возник в монастыре источник, над коим соорудили колодезь.