Array Коллектив авторов - 12 великих трагедий

Умри я час тому назад, не дальше, —
Я жил бы счастливо. Теперь вся смертность —
Игрушка, вздор! Скончались честь и милость,
Елей пролит, разбита чаша жизни,
Нам черепки презренные остались —
Для хвастовства!

Что здесь случилось? С кем?

С тобой – и ты не знаешь! Высох ключ
Твоей крови, и высох в самых недрах.

Отец твой, Дональбайн, убит.

О! кем?

Придворными, что спали вместе с ним.
Лицо и руки их в крови; при них
Лежали неотертые кинжалы;
Их взор был дик и исступлен; никто
Им не решился бы доверить жизнь.

Теперь досадно мне, что я убил их
В порыве ярости.

Зачем же сделал?

Кто может быть горяч и хладнокровен,
Умен и глуп в одно и то же время?
Никто. Любовь во мне заговорила,
И рассуждать я опоздал. Пред нами
Лежал Дункан; на серебристом теле
Струилась лентой золотая кровь;
Из ран как будто порывался демон
Разрушить мир, чтоб он погиб с Дунканом.
Вдали – убийцы, и на них алела
Их обличительница-кровь. О! кто же,
В чьем сердце есть отвага и любовь,
Своей любви не доказал бы делом?

Ах ! помогите!

Поддержите леди.

A мы молчим!
Нам горе ближе всех.

Что говорить, когда судьба в засаде
Готова выскочить и нас убить?
Пойдем скорей; слезам еще не время.

Да, горько на душе, a слов не сыщешь.
Банко. Смотрите, господа, за леди.

Здесь холодно; пойдем, набросим платье
На нашу бренность и сойдемся вновь.
Такой кровавый беспримерный случай
Мы постараемся разоблачить.
На сердце страх, догадки нас тревожат…
Но длань Всевидящего надо мной —
И я клянусь: цареубийца подлый
И черный замысел его найдут
Во мне жестокого врага!

Я тоже!

Мы все!

Решимся же на что‑нибудь
И соберемся в залу.

Мы согласны.

Что будем делать, брат? Оставим их:
Высказывать притворную печаль
Изменникам легко. Я еду в Лондон.

А я в Ирландию. Разделим участь —
Оно верней. A здесь из-за улыбки
Сверкает нож, и чем кто однокровней,
Тем кровожаднее.

Стрела убийцы
Еще летит, так отойдем от цели,
Не станем тратить на прощанье время.
Скорее в путь! скорее на коня!
Уйдем тайком: себя украсть не стыдно,
Когда не верится в чужую честь.

Мне восемьдесят лет; за это время
Я много страшных пережил минут.
И был свидетелем чудес… Игрушки,
Пустяк пред тем, что было в эту ночь!

Взгляни‑ка, дедушка: и небеса
Как будто хмурятся на дол кровавый,
Где оскорбил их человек. Теперь
Давно уж день, a над лампадой неба
Витает ночь. Не царство ль тьмы настало?
Иль стыдно дню лобзанием обычным
Лицо земное озарить?

Да, эта тьма,
Как этот грех, с природой несогласна.
Прошедший вторник видел я, как сокол,
Паривший гордо в высоте, внезапно
Был схвачен и убит совой.

Как странно!
A между тем не подлежит Сомненью,
Что лошади Дункана одичали,
Сломали стойло и умчались в поле,
Как будто вызвали людей на бой.

Они пожрали, говорят, друг друга…

В моих глазах. Дивился я немало.

Что в свете нового, мой добрый Макдуф?

Как, разве ты не видишь?