Эжен Лабом - От триумфа до разгрома. Русская кампания 1812-го года

Внутренность редута была ужасна. Трупы наваливались друг на друга. Жалобные стоны раненых были едва слышны на фоне общего шума и суматохи. Оружие всех видов было разбросано по земле. Брустверы наполовину разрушены, их амбразуры уничтожены полностью, и их места можно было определить только по пушкам, большинство из которых были опрокинуты и сорваны со своих лафетов. В самом центре этой бойни, я обнаружил труп русского артиллериста, его украшали три креста. В одной руке он держал сломанную саблю, а другой крепко схватился за край лафет той пушки, у которой он так доблестно сражался.

Все русские солдаты этого редута предпочли погибнуть, но не сдаться. Генерал, командовавший ими, тоже разделил их судьбу, но его доблесть сохранила ему жизнь. Этот храбрый солдат поклялся умереть на своем посту, и он бы сдержал свою клятву. Видя, что все вокруг него погибли, он пытался умереть от наших сабель, и он бы неизбежно встретил свою смерть, если бы честь взять такого пленника не остановила жестокость наших солдат. Вице-король ласково принял его и поручил его полковнику Асселену, который отвел его к Императору.

Внимание вице-короля было полностью сосредоточено на центре, когда мощное наступление вражеской кавалерии на его левый фланг, заставило его переключиться на эту точку. Генерал Дельзон, которому уже с самого утра угрожала эта кавалерия, построил свою 1-ю бригаду в каре слева от Бородино. Несколько раз он был там атакован, но враг, видя, что это не приносит результатов, отошел к оконечности нашего левого фланга и энергично атаковал легкую баварскую кавалерию и на мгновение ошеломил ее. Принц, будучи недалеко оттуда, бросился в середину каре, образованного 84-м полком, и уже приготовился двигать его, но тут казаки отступили и ушли влево – вот тогда был восстановлен полный порядок.

Князь успевал быть везде, напоминая каждому офицеру о его долге, и что от этого дня зависит слава Франции. Его видели на каждой батарее, он приказал им продвигаться вперед по мере отступления врага и, пренебрегая опасностью, сам показывал канонирам куда стрелять. Именно так, во время посещений всех опасных мест с самого утра, его адъютант Морис Межан получил ранение в бедро, а под его шталмейстером Беллисоми убили лошадь. Стоя на бруствере большого редута, окруженный своими офицерами, его Высочество через амбразуры наблюдал за всеми маневрами противника, не обращая никакого внимания на летающие вокруг него пули. Среди лиц, составлявших его свиту, был полковник де Бурмон, чьи огромные заслуги могли соперничать только с его редкостной скромностью. Он спешился, как и другие офицеры и стоял, прислонясь к седлу, когда генерал Гильемино уронил бумаги. Полковник наклонился поднять их. Это движение спасло ему жизнь, ведь именно в тот самый момент прилетевшее пушечное ядро убило его лошадь.

В этот памятный день Император постоянно оставался позади центра своей армии. На самом краю правого фланга герцог Эльхингенский (Ней) безуспешно пытался захватить позиции русских, поэтому Император послал туда в качестве подкрепления вестфальцев и поляков и русские отступили, понеся большие потери.

Хотя мы и взяли два редута, у противника имелся еще третий, расположенный на другой возвышенности, за оврагом. Именно оттуда, установив там несколько хорошо действующих батарей, они вели постоянный, непрекращающийся огонь по нашим полкам, часть которых укрылась в лесу, а часть находилась за большим редутом. Несколько часов прошло в бездействии и только пушки изрыгали огонь, сея смерть во все стороны. Картечью убило генерала Юара, командующего 2-й бригадой 13-й дивизии. В тот же день погиб и генерал Плозонн. Они вместе шли по жизни, но смерть не разделила их – они оба были похоронены на этом поле, ставшем свидетелем их доблести и мужества.

4-й корпус, который, с десяти часов утра бесстрашно отражал атаки противника, не был единственным, понесшим тяжелые потери. В течение всей битвы каждый корпус оплакивал смерть одного или нескольких своих командиров. Мне пришлось бы сильно отклониться от рассказа и долго перечислять имена всех генералы, отдавших свои жизни во имя победы в этой кровавой битве, но были такие, которых за их мужество и воинский дух уважала вся армия. Именно такое качество, как исключительная храбрость, привлекало к ним всеобщее внимание. Они были предметом общего внимания и восхищения, а их жизнь, и обстоятельства, при которых они погибли, будут изучаться с живейшим интересом. Я хочу упомянуть генерала Огюста Коленкура, который был убит у входа в главный редут во главе 5-го кирасирского. Он погиб в расцвете сил, а количество битв, в которых он участвовал, превышало число его лет. Воинская доблесть в нем объединялась с исключительной галантностью. Он был прекрасно образован, элегантен, энергичен, благороден и щедр. Короче говоря, он был наделен всеми качествами и всеми достоинствами, которые являются отличительными чертами истинного французского солдата. Кроме имен генералов Плозонна и Юара, о которых я уже говорил, мы очень скорбели о гибели бригадных генералов Компера и Мариона, а также генерала графа Лепеля – адъютанта короля Вестфалии, не забыв при этом отдать дань уважения бесстрашному Монбрену. При виде его невероятной отваги нас уже давно терзало печальное предчувствие, что такой воин непременно падет на поле боя. Достойный преемник генерала Лассаля – тоже погибшего – он был воплощением чести нашей легкой кавалерии. Число раненых генералов составило тридцать, среди них дивизионные генералы Груши, Рапп, Компан, Моран, Дезе, де Ля Уссе, и др.