Эжен Лабом - От триумфа до разгрома. Русская кампания 1812-го года

Итальянская конница, находясь на оконечности нашего левого фланга, перешла речку около Бородино, но эта деревня, расположенная на возвышенности, была хорошо защищена многочисленными русскими войсками. Все пространство простреливалось из этих огромных редутов, а также несколькими небольшими замаскированными батареями, установленными вдоль берега реки. Что же касается нашего правого фланга, они знали, что благодаря нашим вчерашним, мы можем перейти Колочу и обойти сзади главный редут.

Остаток дня был посвящен рекогносцировке русских позиций. Генерал д'Антуар выяснил, что самые дальние редуты русских реконструированы, а с левой стороны построено несколько земляных укреплений для размещения артиллерийских батарей. Фактически, для решающей битвы все было готово. Ближе к вечеру Император разослал послание к армии, а командирам корпусов приказал не зачитывать его солдатам до завтрашнего дня. Ведь, хотя позиции врага были весьма сильны и выгодны, он так часто отказывался от боя, что существовало опасение, что и в этот раз неприятель поступит так же, как под Витебском или Валутино. Здесь, однако, они были вынуждены принять бой, если хотели спасти Москву, до которой оставалось три дня пути. Кроме того, усталость наших солдат и лошадей, казалось, гарантировали русским легкую победу. Но с другой стороны, мы твердо знали, что мы должны либо победить, либо погибнуть, и эта мысль вселила в нас столько мужества, что, несмотря на многочисленность русской армии и неприступность их укреплений, мы считали, что непременно войдем в Москву.

Хоть мы и были крайне измучены, мы понимали, что поспать крайне необходимо, но множество тех, кто был так опьянен надеждой на успех и славу завтрашнего дня, абсолютно не могли заснуть. В течение долгих бессонных часов, в тишине и мраке ночи, когда затухающие костры бросали последние отблески света на оружие, лежащее рядом со спящими солдатами, они предавались глубоким размышлениям. Они вспоминали самые чудесные эпизоды нашей странной экспедиции, размышляли о результате битвы, которая должна была решить судьбы двух могущественных империй. Они сравнивали тишину ночи с грохотом завтрашнего дня. Им казалось, что смерть уже витает над их тесными рядами, и лишь мрак ночи мешал им увидеть, кто же эти несчастные жертвы, они думали о своих родителях, о своей стране, и, не имея никакого представления, увидят ли они все это, погружались в самую глубокую меланхолию. Но вдруг, на рассвете раздался барабанный бой, офицеры призвали к оружию, солдаты бросились по своим взводам. Все ждали сигнала к действию. Полковники, возглавляющие свои подразделения, приказали трубачам трубить, и каждый капитан, окруженный своей ротой, зачел вслух следующее воззвание:

«Солдаты!

Вот сражение, которого вы так желали. Победа в ваших руках. Она нам так необходима. Она даст нам изобилие, хорошие зимние квартиры и скорое возвращение домой! Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, при Фридланде, Витебске и Смоленске, и потомки с гордостью вспомнят о ваших подвигах в этот день и скажут о вас: «Он был в великой битве под стенами Москвы».

Точность и истинность этих слов охватили всех, мы приветствовали их восторженными криками. Одних переполняла жажда славы, другие надеялись на щедрую награду, но все понимали, что сейчас мы или победим, или умрем. К естественному чувству самосохранения добавились идеи долга и отваги. Сердца пылали, все рвались вперед, и каждый думал, что этот важный день изменит его жизнь, и он станет одним из тех избранных, рожденных для того, чтобы вызывать зависть своих современников, и восхищение потомков.

Таковы были чувства, переполнявшие нашу армию, а яркие лучи ослепительного солнца, пробились через густой туман, в последний раз осветило многих из нас. Говорят, что в этот момент Наполеон воскликнул: «Это солнце Аустерлица!». Битва вот-вот должна была начаться, армии прекрасно видели друг друга, канониры стояли у своих пушек. Зависла тревожная тишина – все ждали сигнал к атаке. Наконец (7-го сентября), ровно в 6 часов утра, выстрел одной из пешек нашей главной батареи, объявил о начале битвы. Наша 13-я дивизия тотчас двинулась на Бородино, которое противник уже поджег. Наши войска перешли реку и вошли в село. Приказ гласил, что им следует закрепиться здесь, но в порыве свойственного истинным французам энтузиазма, они переправились через Колочу и завладели одним из мостов, связывающих деревню с возвышенностью. Именно тогда генерал Плозонн, желая умерить пыл солдат из 106-го, побежал к мосту, чтобы отозвать их, но тут его сразила пуля. Он был любимцем армии, смерть его вызвала искреннюю печаль. И в связи с этим, храбрость 92-го полка заслуживает особой похвалы. Видя, что 106-й слишком далеко, полк перешел мост и устремился на выручку к 106-му, который бы и в самом деле, не получив поддержки, неизбежно погиб.