Петр Вяземский - Замечания на краткое обозрение русской литературы 1822-го года, напечатанное в № 5 Северного архива 1823-го года

«Мое мнение не есть строгий и неотзовной приговор, но только мнение. Пусть всякий поверит и рассудит», – сказал г. Булгарин в кратком обозрении Русской литературы 1822 года. Применяя слова его к себе, приступаю к поверке некоторых его мнений, показавшихся мне ошибочными. Немногие у нас дают себе труд мыслить; еще менее число тех, кои мыслят вслух. Тем благодарнее должны мы быть в писателям, покушающимся на такое предприятие; но тем неутомимее и щекотливее обязаны мы быть в разборе предлагаемых суждений. Полуистины вреднее в нашем быту, чем где-нибудь. Там, где истины обнародываются множествами голосов, мнения превратные прямятся мнением общественным, или заглушаются и погибают неприметно. У нас же каждый нечаянный звук долго отзывается и приемлет некоторую существенность.

В начале статьи своей, обозреватель, в чертах живых и полных истины, означает отношения литературы народа с нравственным бытием его; отношения, разительные в других государствах, но у нас едва приметные. Это справедливо! Но справедливо ли полагает он причину недостатка в хороших авторах, в недостатке читателей? Один хороший автор рождает сотни читателей; но целый народ читателей не произведет ни единого, даже посредственного автора.

Честь занять место в позлащенных шкафах светского человека, о коих упоминает г. Булгарин, есть ненадежное вдохновение. Авторское дарование, коего честолюбие стремится попасть за стекло, может остаться под спудом, без значительного ущерба для пользы литературной и общественной. Конечно, писателям поощрение нужно, но не то, коего желает им г. Булгарин. Не тут ищет он причины задержания успехов наших на литературном поприще. Если не читатели зажигают в авторе искру дарования, то еще более не они налагают на него оковы. Напрасно обозреватель присваивает себе здесь сетование писателей, жалующихся на недостаток читателей, когда им надлежало бы жаловаться на одну природу, щедрую к ним в недостатках! Хорошие книги читаются у нас охотно, или покрайней мере, чтобы не судить по наружности, охотно раскупаются. История Государства Российского, Теория о налогах, Опыт о партизанском действии, сочинения различного содержания и достоинства, но, одним словом, сочинения Европейские, доведены в скорое время до второго издания. Во Франции или Германии иная книга выдерживает пять, шесть изданий непрерывно, это правда, но забывать не должно, что Немецкий или Французский писатель пишет для всей Европы, а наш только для России.

Будем справедливы и основательны в укоризнах своих. Жалобы на равнодушие публики к трудам Русских писателей, на пристрастие нашего общества к языку Французскому на холодность женщин к усилиям нашим угодить им своими стихами и прозою, уместны были во времена Живописца и Собеседника. Ныне такое сетование есть анахронизм, ныне если Русским писателям жаловаться, так не на это. Тогда мало читалось, теперь и того менее печатается. Охота к чтению, жажда познаний очевидно усиливается в наше время и в нашем поколении. Нет сомнения, что отличная часть читателей наших преимущественно предается чтению иностранных книг; но не потому ли, что иностранные произведения удовлетворяют более господствующим требованиям нашего поколения, соглашаются более с степенью образованности умов? Посмотрите, с какою жадностию наша молодежь читает газеты и журналы иностранные! Можно ли, по совести, требовать от неё, чтобы она с тем же рвением и прилежанием читала наши журналы? Что сказано о периодических изданиях, то можно применить вообще и к другим книгам.

Литература должна быть выражением характера и мнений народа: судя по книгам, которые у нас печатаются, можно заключить, что у нас или нет литературы, или нет ни мнений, ни характера; но последнего предположения и допустить нельзя. Утверждать, что у нас не пишут от того, что не читают, значит утверждать, что немой не говорит от того, что его не слушают. Развяжите язык немого и он будет иметь слушателей. Дайте нам авторов; пробудите благородную деятельность в людях мыслящих и – читатели родятся. Они готовы; многие из них и вслушиваются, но ничего от нас дослышаться не могут, и обращаются поневоле к тем, кои не лепечут, а говорят. Русские книги читаются до сей поры одними артистами, но у любителей должны они быть еще в малом употреблении. Древняя медаль может иметь цену в глазах антиквария; но незнаток предпочтет ей всегда ходячую монету. Беда в том, что писатели наши выпускают мало ходячих монет. Радуйтесь пока, что хотя иностранные сочинения находятся у нас в обращении; пользуясь ими мы готовимся познавать цену и своих богатств, когда писатели наши будут бить, из отечественных руд, монету для народного обихода.