Юзеф Крашевский - Король в Несвиже (сборник)

Крепость выглядела необыкновенно, пламенеющая уже обильными линиями ламп, и флот, который готовился бомбардировать её, но сам князь, тоже разгарячённый, запыхавшийся, невероятно заинтересованный важностью этой игрушки, для многих был более интересным, чем само зрелище, которым управлял с берега.

Он не слышал, не видел уже ничего, никого, уставил глаза в свой Гибралтар и флот. На судах, естественно, и радзивилловский флаг развевался с трубами. Самый большой из них назывался «Навуходоносор». Другим князь дал не менее напыщенные имена: «Василиск», «Саламандра», «Титан» и т. п.

Однако скала, замок, батареи, флот, когда всё это лампами и факелами, каганцами, зажжёнными в железных корзинах, было освещено, представляло собой оригинальную и очень фантастическую картину. Над башенкой твердыни огромная хоругвь представляла дракона с огненной пастью.

Эстко шептал потихоньку:

– И этого зверя я должен был рисовать.

Командовал сам князь. Затем началась пальба кораблей по крепости и из крепости по кораблям; взрыв, дым и блеск ужасные.

– А что? – спросил воевода, толкая локтём стоящего рядом князя Иеронима. – Не великолепно ли это? Гм? Но эта бестия Радишевский вяло ходит около пушек, слабо огня дают. Сегодня тут все стёкла от взрыва повылетать должны.

Королю особенно понравилось то, что страшный грохот и крики матросов не позволяли разговаривать. Он рад был расслабиться и улыбался.

Со всех мер зрелище можно было считать очень успешным и великлолепным, хотя сам автор работой, может, был не вполне удовлетворён, по той причине, что стёкла остались целыми.

Зато несколько кораблей, конечно, сознательно разбитых для лучшей иллюзии, плавали живописными остатками, а людей задымлённых и обожжённых только завтра хотели посчитать.

Около полуночи король дал знак Комажевскому, что Гибралтар обязательно сдастся, а время было на отдых. Князь, однако, ещё остался, пока последняя бомба из разорванной на трепьё твердыни не вылетела в воздух.

– А что? – буркнул он Жевускому. – Сможет ли он мне в Лазенках что-нибудь подобное сотворить? Гм? Я тут больше пороху спалил, чем он за всю свою жизнь!

В замке падение Гибралтара залили ещё старым венгерским вином.

Днём ранее приглашённый, согласно всегдашней программе, в Заушье, резиденцию сестры князя, генераловой Моравской, литовской писаровой, выехал король с русским воеводой и князем-подкоморием.

Пани генералова и её муж не старались в скромном Заушье конкурировать с роскошью и величием князя-воеводы, но сама пани имела тут сельскую усадьбу и особенно сад, устроенный в соответствии со вкусом века.

Из описания тогдашних Поважек, из представлений, какие оставил нам Вогель из Седлец с гетмановой Огинской можно получить некоторое представление о старательности, с какой английские сады и дикие променады устраивали при богатейших дворах. Были они в большой моде. Беседки, статуи, надписи на камнях, алтари, хатки, искусственные руины, сломанные колонны украшали их. Напрягали на выдумки, а где не хватало статуй, вдалеке хоть рисованые на досках фигуры их заменяли.

От этих больших парков сегодня не осталось почти ничего; что создала мода, уничтожили войны, а ещё больше раздробление владений и обнищание владельцев.

Заушье Моравских не уступало садом никакой другой польской резиденции. Речушка, пробегающая неподалёку, ловко использовавшаяся, разведённая каналами, разнообразила виды, беседки и домики, очень скромный внешний вид корых представлял собой умышленный контраст с очень изысканным интерьером, густо были также разбросаны в тени старых деревьев.

Воспользовались соседи Моравских, семейство Лопотовых (литовский обозный), чтобы пригласить короля быть крёстным отцом дочки. Крёстной матерью и кумой была хозяйка.

Князь-воевода, не одходящий от короля, находился тут тоже. Подали завтрак и через пару часов ревнивый князь напоминал, что обед ожидает в Несвиже. Перед замком вышел наияснейший пан около вала Равелинов поглядеть старые пушки, которые красивым литьём могли сойти за произведения искусства.

Обед тем только отличался от предыдущих, что, встав, чтобы выпить за здоровье наияснейшего пана, князь воевода заявил, что для умножения в своём доме общего веселья и памятного подарка, всех заключённых, своих подданных, за какой-либо проступок посаженных в тюрьму, даже преступников, приказал выпустить.

Общие аплодисменты. Король встал, благодаря.