Генри Миллер - Плексус

Встав около полудня, мы все в отличном настроении сели завтракать, а потом хозяин повел меня показать свой задний двор, полный разбитых машин. Аварии были его хлебом. Он, конечно, был бесшабашный малый, а жена его еще бесшабашней. Они, похоже, обалдели от неожиданной встречи с нами. Почему мы не послушались их и не остались хотя бы на несколько дней, не знаю.

Когда мы собрались уходить, женщина отвела Мону в сторонку и потихоньку сунула несколько долларов, а ее муж – мне под мышку блок сигарет. Они усадили нас в машину и отвезли за несколько миль от городка, чтобы нам легче было поймать попутку. Когда мы наконец расстались, у них в глазах стояли слезы.

Мы продолжали путь, стремясь в Вашингтон. Нам во что бы то ни стало нужно было попасть туда в тот же день, и приходилось часто менять машины. Мы въехали в Ричмонд уже в сумерках. И опять у нас не было ни гроша. Несколько долларов, которые дала нам женщина, исчезли вместе с кошельком. Украл ли кто у нас эти ничтожные гроши, не знаю. Если так, то он зло подшутил над нами. Однако мы были слишком счастливы от близости к цели, чтобы убиваться из-за подобного пустяка.

Опять пора есть…

Внимательно оглядев несколько ресторанов и все как следует взвесив, мы наконец выбрали греческий. Поужинаем сперва, а потом объясним свои затруднения. Мы наелись до отвала, не отказав себе в десерте, и вежливо сообщили хозяину неприятную новость. Наше объяснение не произвело на него никакого впечатления или, вернее, произвело, но не такое, на какое мы рассчитывали. Он не мог придумать ничего лучше – суровое решение! – как позвонить в полицию. Несколько минут спустя подкатил фараон на мотоцикле. После обычных вопросов он спросил прямо, как мы собираемся выпутываться. Я сказал, что, если он оплатит почтовые расходы, мы пошлем телеграмму в Нью-Йорк и утром, без сомнения, получим деньги. Это показалось ему разумным выходом из положения, и он предложил устроить нас на ночь в гостинице по соседству. Греку он сказал, что забирает нас под свою ответственность. Меня поразила такая порядочность полицейского.

Не без опасений я отправил телеграмму Ульрику. Полицейский сопроводил нас в гостиницу и сказал, что придет завтра рано утром. Несмотря на то что мы были из Нью-Йорка, он вел себя необычно предупредительно. Я невольно подумал, что от нью-йоркского фараона подобного отношения не дождешься.

Ночью я встал убедиться, что хозяин гостиницы не запер нас. Я не мог сомкнуть глаз. По мере того как шло время, я все меньше верил в то, что телеграмма послана не зря.

Выскользнуть из номера так, чтобы не заметил ночной портье, было невозможно. Я встал, подошел к окну и глянул вниз. До земли было около шести футов. Решено: на рассвете мы уйдем через окно.

Едва рассвело, как мы снова стояли на шоссе в миле от города, держа в руках свои тощие саквояжи. Вместо того чтобы прямиком направиться в Вашингтон, мы поймали попутку до Таппаанока – просто на тот случай, если полицейский вздумает преследовать нас. На нашу удачу, попутку не пришлось долго ждать. Конечно, ни о завтраке, ни о ланче можно было не мечтать. По дороге мы сгрызли несколько незрелых яблок, получив только резь в желудках.

Почти сразу за Таппааноком нас подобрал адвокат. Очаровательный человек, начитанный, с которым разговаривать было одно удовольствие. Мы много чего ему порассказали, пока он вез нас. Должно быть, это произвело на него впечатление, потому что, прощаясь с нами в Вашингтоне, он заставил нас принять двадцать долларов, говоря, что дает «в долг», но имея в виду, что надо потратить их и забыть. Трогаясь с места, он бросил через плечо: «Когда-то я сам пробовал стать писателем».

Мы до того обрадовались, что не скоро добрались до дому. Лишь около полуночи мы оказались в мегаполисе. Первое, что мы сделали, – это позвонили Кронски. Можно у него переночевать? Конечно. Мы нырнули в метро и поехали в Бронкс, куда он снова перебрался.

Метро представляло собой скорбное зрелище. Мы уже забыли, какими бледными и измученными выглядят здесь люди, забыли вонь, источаемую городом. Вновь бег по кругу. Западня.

Но по крайней мере, мы дома. Может, кто-нибудь обрадуется, опять увидев меня после нескольких месяцев отсутствия. Может, я подыщу настоящую работу.

Шестая радость звучит так – и до чего к месту!

А это мистер Кронски…

– Так-так! Вернулись! Я же вам говорил. Но не рассчитывайте остаться у меня жить. Нет, сэр! Можете переночевать, но не более. Ели что-нибудь? Мне рано вставать. Чистых полотенец не просите, не имеем. Спать придется голышом, пижам тоже нет. И не ждите, что вам подадут завтрак в постель. Покойной ночи! – Все это он выпалил одним духом.