Сельма Лагерлёф - Сказание о Йосте Берлинге

Жена бедняги, увидев, в каком виде ее муж, пришла в негодование.

– Что у вас за вид! – воскликнула она.

– Я не рассчитывал показываться вам на глаза, графиня.

– А разве я не ваша жена? Разве у меня нет права первой узнавать о том, что вас мучит? Я извелась от страха за эти два дня!

– Я повинен в смерти капитана Леннарта. Как я мог показаться вам на глаза? Как я мог?

– Вы же никогда ничего не боялись, Йоста Берлинг!

– Единственное и лучшее, что я могу для вас сделать, Элизабет, – освободить вас от моего существования.

Она сдвинула брови и посмотрела на него с нескрываемым презрением:

– Значит, вы хотели сделать меня вдовой самоубийцы?

Лицо его исказилось.

– Элизабет… умоляю, выйдем отсюда и поговорим с глазу на глаз.

– Зачем? – Ее голос приобрел несвойственную резкость. – Почему бы этим людям не послушать? Разве мы лучше кого-то из них? Скажите мне, кто из них причинил другим столько несчастий, как вы и я? Они дети лесов и пустынных дорог, они вынуждены жить, окруженные всеобщей ненавистью. Пусть же слышат, что грех и страдание не только их удел, что всеми любимый хозяин Экебю Йоста Берлинг тоже натворил немало бед! Вы думаете, ваша жена считает вас выше, чем кого-то из них?

Он с трудом приподнялся на локте и посмотрел на нее с чувством, которое легко было принять за обиду.

– Я вовсе не такой негодяй, каким вы меня считаете!

И он рассказал, что делал эти два дня. В первый день он просто шатался по лесу, изнемогая от угрызений совести, просто не мог никому смотреть в глаза. Но он даже не помышлял о самоубийстве. Прикидывал, не уехать ли ему куда-нибудь в далекие края. Но в воскресенье он спустился с холмов и пошел в церковь в Бру. Ему захотелось еще раз посмотреть на людей, измученных нуждой, на людей, которых он мечтал осчастливить, сидя с покойным пастором у позорной кучи хвороста, на людей, к которым он проникся любовью после той ночи, когда они искали девушку из Нюгорда.

Служба уже началась. Он, стараясь остаться незаметным, прошел на хоры, посмотрел вниз и с жестоким раскаянием вспомнил прошлое. Как бы он хотел донести до них слово Божье, утешить их и ободрить. Он уже слышал эти слова, одухотворенные его собственным отчаянием.

Но этот путь был ему заказан. Тогда он спустился в ризницу и написал завещание. Графине, конечно, это уже известно. Он пообещал, что в Экебю снова закипит работа, что наиболее нуждающимся будет роздано зерно. Он выражал надежду, что его жена и кавалеры выполнят это обещание, когда его с ними не будет.

На выходе он увидел перед домиком приходского совета гроб, грубо сколоченный, но заботливо обитый черным крепом и украшенный венками из стеблей брусники. Не надо было долго думать, чтобы сообразить, что это гроб капитана Леннарта. Вдову попросили поторопиться с похоронами – те, кто приехал на ярмарку издалека, хотели во что бы то ни стало попрощаться со странником божьим, капитаном Леннартом.

Он стоял и смотрел на гроб, не в силах оторвать от него взгляд, и в этот момент на плечо его легла тяжелая рука.

Это был Синтрам.

– Йоста, – сказал он, – если хочешь удивить народ, ляг и умри. Вот это будет номер! Представляешь, как хитро? Честной народ не ждет никакого подвоха, а ты взял и помер. Ляг и умри, говорю я!

Йоста не знал, что и подумать, но ему стало не по себе. Синтрам начал жаловаться, что все его планы опустошить берега Лёвена провалились. На какие только хитрости он не шел! Ради этого сделал так, чтобы управление Экебю перешло к кавалерам, ради этого подбивал пастора из Брубю обирать людей до нитки, ради этого устроил засуху и голод. На ярмарке он собирался нанести последний удар. Голодная и нищая толпа – что может быть лучше! Наверняка начнутся грабежи, а где грабежи – там и до убийств рукой подать, а потом дело доделают судейские и окончательно разорят народ. Голод, бунты, убийства, воровство – кто захочет жить в таком краю? И все это устроит он, Синтрам! Не потому, что Синтрам злодей, а потому, что он любит нетронутую природу. Вид вспаханной земли доводит его, Синтрама, до судорог. И надо же, один человек все испортил! Догадал же его черт умереть в самое неподходящее время.

И тогда Йоста спросил его, зачем ему все это нужно.

– А ты не понял, Йоста? – спросил Синтрам, ухмыляясь, и от этой ухмылки у Йосты по спине побежали мурашки. – Потому что Синтрам и в самом деле злодей! Синтрам – это олицетворенное зло, медведь-шатун в горах, пурга в степи! Потому что убийства и преследования доставляют мне, Синтраму, радость! К черту людей, говорю я, к черту людей! Я их ненавижу. Иной раз, конечно, забавно с ними поиграть, посмотреть, как мечутся они между моими когтями, как дергаются, стараются уйти от моей власти… забавно, забавно, но мне надоели эти игры, Йоста, время игр прошло. Я хочу убивать и разрушать.