Сельма Лагерлёф - Сказание о Йосте Берлинге

Старик сидел на колоде у печи и почти все время молчал. Смотрел большими тусклыми глазами на гостей и молчал. Уже стемнело, но в печи полыхал яркий огонь. В его колеблющемся свете было особенно заметно, в какой беспросветной нужде живут эти пришлые люди, как скверно они одеты.

Внезапно открылась дверь, и в хижине появились две женщины. Графиня Элизабет в сопровождении дочери покойного пастора из Брубю. Старику графиня показалась небесным видением – весь ее прекрасный облик лучился кротостью и добротой. Оказывается, после смерти капитана Леннарта исчез Йоста Берлинг, и она решила обратиться к нему – всем известно, что в этих лесах он знает каждую тропинку. Может быть, он видел пропавшего кавалера? Или, может быть, его видел кто-то из его гостей, они же кочуют в этих краях.

Пустой вопрос. Ни он, ни его гости никого в этих краях не видели.

Ей предложили стул. Она опустилась на него и долго молчала, глядя на огонь. В хижине стало тихо, шум и несвязные пьяные разговоры прекратились – все сидели и с восторгом смотрели на ангельское видение.

Ее, очевидно, испугала внезапная тишина. Она очнулась от раздумий и обратилась к хозяину:

– Дедушка, я слышала, вы служили в армии. Расскажите что-нибудь про войну.

Все замерли – знали, как действуют на хозяина такие просьбы.

Но старик сделал вид, что не слышал.

– Мне было бы очень интересно услышать о войне от того, кто сам в ней участвовал, – продолжила графиня, но осеклась – заметила, что дочь пастора отчаянно жестикулирует и отрицательно качает головой. Наверное, она сказала что-то неуместное. И все уставились на нее так, будто она нарушила неписаный, но важный закон.

Молчание нарушил резкий голос жены одного из бродяг:

– Это же вы были графиней в Борге?

– Это так.

– Другая жизнь была, а? Не то что гоняться по лесу за полоумным пастором. Хороша добыча! И не стыдно вам?

Графиня резко поднялась:

– Отдохнула – и хватит. Спасибо за гостеприимство.

Она пошла к выходу, но у порога ее настигла та самая женщина, которая только что ее стыдила:

– Я просто должна была что-то сказать. Старик не переносит разговоров о войне. Он даже слово «война» слышать не может. Я не хотела вас обидеть, извините.

Графиня кивнула и заторопилась. Но тут она посмотрела на грозный лес, на гору, заслонившую солнце, почувствовала мертвящий холод болотных испарений и резко остановилась, точно вспомнила что-то.

– Анна-Лиза, – сказала она пасторской дочке, – мы должны вернуться. Они нас так хорошо приняли, а я все испортила. Я хочу загладить свою вину. Поговорим со стариком о чем-нибудь повеселее. Не о войне, во всяком случае.

Ах, Элизабет, Элизабет! Она бы охотно посвятила этому жизнь: утешать тех, кто нуждается в утешении.

– Дело вот в чем, – сказала она, не успев переступить порог. – Я боюсь, что Йоста Берлинг ушел в леса, чтобы покончить с собой. Поэтому надо найти его как можно быстрее. Нам с Анной-Лизой, моей подругой и служанкой, несколько раз казалось, что мы его видели, но он каждый раз исчезал. Я почти уверена, что он бродит где-то у той горы, где погибла девушка из Нюгорда. И вот что я сейчас подумала – не идти же мне назад в Экебю за помощью! Здесь столько крепких молодых мужчин, они его без труда поймают.

– Давайте, ребята! – пронзительным голосом выкрикнула та самая женщина, которая стыдила графиню. – Если уж сама графиня не считает зазорным просить лесных бродяг о помощи, грех сидеть на месте.

Парни, ни слова не говоря, повставали с мест и отправились на поиски.

А старый Ян Хёк не сдвинулся с места. Он сидел и смотрел на огонь своими странными, без блеска, глазами. Вся его согбенная фигура выражала такой мрак и такую пугающую безысходность, что молодая графиня никак не могла найти слова, которые могли бы облегчить его душевные муки. Ей было очень неловко, но тут она заметила в темном углу хижины больного ребенка на соломенной подстилке. Рядом какая-то женщина, раскачиваясь и тихо постанывая, нянчила больную руку. Она бросилась к ним и стала помогать, чем могла. Подошли другие, и она очень быстро нашла общий язык с этими измученными, но разговорчивыми женщинами, женами и подругами лесных бродяг.

Через час явились их мужья. Они привели с собой связанного Йосту Берлинга в рваной и грязной одежде и положили перед очагом. Он дико оглядывался и, казалось, мало что соображал в происходящем. Прекрасное лицо его осунулось до неузнаваемости. Все эти дни он спал на холодной, влажной земле, уткнувшись лицом в еще хранящий летнее тепло густой мох, карабкался по острым камням, продирался сквозь колючие заросли. Ни в какую не хотел идти, сказали бродяги, пришлось его связать.