Роберт Стивенсон: Странная история доктора Джекила и мистера Хайда

– Делай, как знаешь, но если пойдешь поперек воли отца, сгинешь ни за что. Вспомни Хуа, который заседал в собрании в Гонолулу, из хорошей семьи, а что от него осталось? Ни косточки, ни волоска. Вспомни Камау – тот высох, превратился в мощи, жена поднимала его одной рукой. Ты дитя, Кеола, против моего отца. Он поднимет тебя двумя пальцами и слопает, как креветку.

Кеоле уже давно было не по себе, но признать страх мешала гордость, поэтому слова жены лишь раззадорили его.

– Отлично, – сказал он, – если ты обо мне такого мнения, посмотрим, что ты запоешь вскоре.

И отправился прямиком к тестю, который сидел в гостиной.

– Каламак, – сказал Кеола, – я хочу ручную гармонику.

– Да неужели? – отозвался Каламак.

– Откровенно говоря, – ответил Кеола, – я твердо намерен ее получить. Человек, собирающий доллары на пляже, как раковины, уж наверное может позволить себе ручную гармонику.

– Не думал я, что ты у нас такой храбрец, – ответил колдун. – Я считал тебя робким и бесполезным малым и весьма рад, что ошибался. Похоже, я нашел помощника и наследника в моем трудном деле. Ручная гармоника? У тебя будет лучшая ручная гармоника в Гонолулу! А вечером, как стемнеет, мы с тобой отправимся за деньгами.

– На тот самый берег? – уточнил Кеола.

– Нет, нет! – ответил Каламак. – Пора тебе осваивать все тайны моего ремесла. В прошлый раз я научил тебя собирать раковины, сегодня покажу, как ловить рыбу. Сумеешь спустить на воду шлюпку Пили?

– Сумею, – сказал Кеола. – Но почему не взять вашу? Она уже на плаву.

– Еще до утра ты поймешь, что у меня была причина так поступить, – отвечал Каламак. – И почему шлюпка Пили лучше подходит для моей цели. Итак, встретимся, как стемнеет, а до тех пор держи язык за зубами, незачем посвящать в наши тайны семью.

Голос Каламака медом вливался в уши Кеолы, и он едва сдерживал радость.

«Если бы не трусил, давно играл бы на гармонике!» – рассуждал он.

Заметив, что у Лехуа глаза на мокром месте, он чуть было не проболтался жене.

«Нет, не стану говорить, – решил Кеола. – Увидит гармонику, сразу присмиреет. Может быть, поймет наконец, что ее муженек поумней некоторых».

Как стемнело тесть с зятем спустили на воду шлюпку Пили и поставили парус. Море было бурное, дул сильный ветер, но юркая шлюпка легко скользила по волнам. Колдун прихватил с собой фонарь, который повесил на палец за кольцо. Они сидели на корме, курили сигары из запаса Каламака и дружески болтали о колдовстве, и о том, сколько денег добудут, и что купят сначала, а что потом. Каламак говорил с Кеолой словно родной отец.

Некоторое время спустя колдун огляделся – в небе сияли звезды, остров позади них успел уйти в воду на три четверти, – и принялся рассуждать:

– Молокаи остался далеко, Мауи похож на облачко, и, судя по этим трем звездам, мы на месте. Эту часть океана называют Морем Мертвецов. До дна здесь не достать, и оно сплошь усеяно человечьими костями, а в подводных пещерах живут божества и духи. Северное течение такое сильное, что сюда не заплывают даже акулы, а если человек упадет за борт, оно подхватит его и унесет в пучину, словно дикая лошадь. А потом он пойдет ко дну, и кости его смешаются с костями других утопленников, и духи пожрут его душу.

При этих словах страх обуял Кеолу, и в свете звезд он увидел, что колдун меняется на глазах.

– Что с тобой? – вскрикнул Кеола.

– Со мной ничего, а вот кое-кому скоро не поздоровится.

С этими словами колдун перехватил фонарь другой рукой, и, когда он выдернул палец из кольца, кольцо лопнуло, ибо палец распух и увеличился в три раза.

От ужаса Кеола взвизгнул и закрыл лицо руками.

Но Каламак поднял фонарь и произнес:

– Смотри мне в лицо!

Голова его стала огромной, как бочонок, он продолжал расти, словно грозовое облако в горах, визжащий Кеола сидел перед ним, а лодку раскачивало на волнах.

– Не передумал насчет гармоники? – спросил колдун. – Может, флейтой обойдешься? Вот и хорошо, потому что я не потерплю, чтобы в моей семье кто-то был себе на уме. Однако пора мне выбираться из этой жалкой лодчонки, ибо я вырос до невообразимых размеров, и если мы не побережемся, она перевернется.

С этими словами Каламак спустил ноги за борт, и в мгновение ока увеличился в тридцать-сорок раз против прежнего. Вода доходила ему до подмышек, голова и плечи возвышались, словно острова, а волны били в грудь, как в скалу. Лодка продолжала дрейфовать к северу, но Каламак протянул руку, двумя пальцами схватился за планшир, выломал борт, и Кеола упал в воду, а колдун раскрошил обломки в ладони, словно галету, и зашвырнул далеко в бурное море.