Луи Куперус - О старых людях, о том, что проходит мимо

– Ах вот как? А когда же она приехала?

– Вчера. Мефрау ее сразу же приняла… Надо сказать, мефрау Тереза такая внимательная… Но она, понимаете, она весь день молится, стоя на коленях у кровати мефрау…. Не знаю, насколько это для нее полезно, ведь она никогда не была религиозна, а тут эти католические молитвы, такие длинные, прямо без конца… И как только у мефрау Терезы не болят колени, я бы такого не выдержала. Да-да, мефрау Тереза здесь… остановилась в гостинице, но весь день молится в спальне, у кровати мефрау. По-моему, она хотела здесь остаться и ночью, но компаньонка сказала, что если с мефрау что-то случится, то она сразу позвонит от соседей, у соседей есть телефон, а моя мефрау всегда предпочитала жить без телефона… И тогда мефрау Тереза все-таки ушла, а сегодня опять вернулась, еще семи часов не было, даже я еще не встала! Вчера приходили господин Даан с мефрау Иной, поговорили с мефрау Терезой, но думаю, она не пойдет в гости к родственникам, говорит, некогда… Охотно верю, если столько молиться. И она сказала, что, пожалуй, не будет встречаться с родственниками в гостиной, где я так хорошо топлю… Я спросила у доктора Тиленса: доктор, говорю, не вредно ли это, что мефрау Тереза непрерывно молится рядом с кроватью матери, но доктор, осмотревший мефрау, сказал: ее это нисколько не возбуждает, напротив, она лежит совершенно спокойная и очень рада встрече с мефрау Терезой. Быть может, последней встрече. Ах, мефрау Элли и господин Лот, для вас это грустное возвращение домой! И знаете, кого я еще тут видела? Вашего брата, господин Лот.

– Хью?

– Да, господина Хюго, я его так зову, потому что по-английски для меня слишком сложно. Он пришел сюда с мефрау Отилией, на них приятно посмотреть! Не думайте, господин Лот, вы мне нравитесь ничуть не меньше, это уж точно, но господин Хюго такой красавец, такой широкоплечий, лицо так гладко выбрито, а глаза-то какие! Я понимаю, почему мефрау Отилия от него без ума, она такая хорошенькая рядом со своим сыночком… Да, удивительное дело, как молодо она выглядит, а ведь ей уже шестьдесят! По ней не скажешь. Не сердитесь, что я так говорю про вашу жену, господин Франс, и про господина Хюго, не сердитесь, я знаю, вы его не любите, он действительно плутишка, но такой обаятельный… А с господином Лотом вы всегда находили общий язык, не правда ли, господин Франс? Пойду скажу мефрау Терезе, что вы здесь.

Старая Анна заторопилась наверх, а Стейн спросил:

– Вы, наверное, еще не решили, что будете делать…

– Еще нет, – ответил Лот.

– Будем жить в доме на Маурицкаде, пока не проданном, – сказала Элли.

– Рад, что мы сегодня встретились, а то я бы к вам сам зашел, – сказал Стейн. – Хотел поговорить с тобой, Лот. Наверное, можно поговорить и здесь, пока никто больше не пришел.

– Что случилось, Стейн?

– Хотел рассказать тебе, что принял решение. Тебя оно огорчит, но иначе я не могу. Я уже поговорил с твоей матерью, насколько с ней вообще возможно разговаривать… Я хочу с ней расстаться, Лот.

– Развестись? – воскликнул Лот.

– Мне все равно, если она захочет, то я готов развестись. Лот, в свое время ты говорил мне о бесполезности той жертвы, которую я приношу, живя с твоей матерью.

– Я говорил это всерьез.

– Да, я тебя тогда понял, ты имел в виду, что я могу просто уйти от нее, не разводясь… Так я и собираюсь поступить. Не хочу больше жертвовать собой, потому что это… больше ни к чему. С тех пор как ты женился и уехал, наш дом стал настоящим адом. Ты привносил в нашу жизнь мир, мгновения покоя, за столом ты создавал уютную атмосферу… Теперь этого ничего нет. И жить с нами под одной крышей… очень не советую. Это значило бы устроить для Элли несчастную жизнь. К тому же у твоей мамы теперь достаточно денег, чтобы свободно передвигаться… и пока у нее есть деньги, при ней Хью. Я просил ее как можно меньше рассказывать о наследстве, и, насколько могу судить, она помалкивает… но Хью она рассказала все.

– Да, знаю, – сказал Лот. – Я виделся с Хью, и он сказал мне: мама получила кучу денег…

– Вот-вот… и он останется при ней, а она при нем. Раньше я думал: если я от нее уйду, у нее будешь только ты… с деньгами было напряженно с обеих сторон, тогда я не мог ее бросить. А теперь, Лот, буду жить собственной жизнью.

– Но, Стейн, ты же не можешь оставить ее на попечение Хью?

– Не могу? – воскликнул Стейн, распаляясь. – Чего ты хочешь? Чтобы я смотрел, как она бросает деньги на ветер из-за этого типа? Думаешь, я способен этому помешать? Не хочу, чтобы кто-нибудь подумал, будто я экономлю ее деньги. Пусть она потратит их на этого мальчишку, у нее сто тысяч, через год от них ничего не останется. Что она будет делать потом… я не знаю. Но думаю, что я принял уже достаточное страдание за свою вину многолетней давности. Теперь, когда у нее есть деньги и при ней Хью, мое самопожертвование не имеет смысла. Я ухожу, это точно. Если твоя мама захочет получить развод, ради бога, но я ухожу в любом случае. Уеду из Гааги. Буду путешествовать. Возможно, мы с тобой расстаемся надолго. Не знаю. Лот, дорогой… я терпел двадцать лет и испытывал радость только от общения с тобой. Я тебя полюбил. Мы с тобой люди совсем разные, но я благодарен тебе за то, что ты был мне другом, добрым другом. Если бы ты своей добротой не сглаживал все углы, какие только можно было сгладить, я бы этих двадцати лет не выдержал. Теперь я уезжаю, но с хорошими воспоминаниями. Тебе было восемнадцать лет, когда я женился на твоей маме. Мы с тобой ни разу не сказали друг другу ни одного плохого слова, и это твоя заслуга. Я человек грубый, и характер у меня со временем ожесточился. Все доброе и приветливое, что было у меня в жизни, шло от тебя. Когда ты женился… я скучал по тебе, пожалуй, сильнее, чем твоя мать; прости, Элли, что я так говорю. Что ж, Лот, может быть, мы с тобой еще увидимся где-нибудь… Лот, дорогой, не плачь…