Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Билли раздраженно покачал головой. «Шуточки, — подумал он. — Однако на дядю Рудольфа это совсем не похоже». Охваченный любопытством, он сел за стол, поближе к свету. В левом верхнем углу страницы было крупно напечатано «MARSEILLES» [202] Марсель (фр.). и помельче «Page Deux» [203] Страница вторая (фр.). . Колонка под названием «Fails divers» [204] Хроника (фр.). была обведена красным карандашом.

«Mort d’un Voyou» [205] Смерть хулигана (фр.). , — прочитал Билли, оказывается, он еще не забыл французский. В заметке говорилось:

Вчера вечером в Старом порту было обнаружено тело человека, которого позже полиция опознала как гражданина Югославии Яноша Дановича. Он был убит двумя выстрелами в голову. По данным полиции, он принадлежал к mulieu Лазурного берега и Марселя и неоднократно арестовывался по обвинению в сутенерстве и вооруженных ограблениях, хотя ни разу не был осужден. Полиция считает, что это убийство является еще одним случаем сведения счетов, и продолжает расследование.

Билли медленно положил газету на стол. «Боже мой, — подумал он, — Рудольф, наверное, спятил!» Зачем он посылает по почте такие вещи! А если письмо попадет не по тому адресу или его случайно кто-нибудь вскроет?! Всегда найдутся какие-нибудь подонки, которых может заинтересовать, почему советник американского сенатора проявляет интерес к убийству мелкого преступника в Марселе, и начнут раскапывать… Он уже собирался порвать газету на мелкие кусочки, когда вспомнил о второй записке.

Он перевернул страницу, отколол записку и прочел: «Посмотри на дату». Билли взглянул на верхнюю часть листа. Это была первая страница газеты «Меридиональ», и на ней стояла дата: суббота, 24 октября 1970 года.

1970 год! Данович уже полгода был мертв, когда Уэсли отправился в Европу. Билли положил голову на руки и начал смеяться. Когда приступ смеха наконец прошел, он снял трубку и позвонил Роде Флинн. Услышав ее голос, он сказал:

— Привет, Рода! Вечеринка еще продолжается?

— Если можешь приехать, — ответила Рода, — то да.

— Еду. Какой адрес? — Она продиктовала ему адрес. — Буду через десять минут. Приготовь чего-нибудь покрепче. Сегодня мне это необходимо.

Когда он вышел из редакции и пошел по Мичиган-авеню, высматривая такси, ему опять показалось, что за ним следят. Он оглянулся: позади него на расстоянии в полквартала шли только две парочки.

«Наверное, надо спросить Рудольфа, — подумал он, — не сохранился ли у него пистолет. Мало ли что, вдруг пригодится».

Затем он увидел такси, сел в него и отправился на вечеринку.

Пятая авеню купалась в солнечном свете, когда они вышли из «Бревурта» и зашагали к Вашингтон-сквер. Несмотря на ноябрь, солнце еще грело, и выглядело все как летним утром: автобусы, хорошо одетые люди, неспешно прогуливающиеся парами, тихие дома с закрытыми ставнями.

Майкл крепко держал Фрэнсис под руку. Шагали они легко, улыбаясь: воскресенье, они хорошо выспались и плотно позавтракали. Майкл расстегнул пальто, подставил лицо легкому ветерку. Они шли молча, среди молодых красивых людей, которые, похоже, составляли большинство в этом районе Нью-Йорка.

— Осторожно, — нарушила молчание Фрэнсис, когда они пересекали Восьмую улицу, — не сверни шею.

Майкл рассмеялся, Фрэнсис последовала его примеру.

— Не такая уж она и красивая, — добавила Фрэнсис. — Во всяком случае, ради ее красоты нет смысла ломать шею.

Майкл рассмеялся вновь. На этот раз громче.

— Но и не страшная. У нее отличный цвет лица. Как у деревенской девушки. Как ты поняла, что я смотрю на нее?

Фрэнсис склонила голову набок, улыбнулась мужу из-под полей шляпки:

— Майкл, дорогой…

Майкл опять хохотнул:

— Ладно, улики неопровержимые. Извини. Все дело в цвете лица. Такая кожа в Нью-Йорке — редкость. Извини.

Фрэнсис легонько похлопала его по руке и увлекла к Вашингтон-сквер.

— Такое хорошее утро! Прекрасное утро! Когда я завтракаю с тобой, то получаю заряд хорошего настроения на целый день.

— Тоник. Утренняя зарядка. Кофе и рогалики с Майклом — и прилив бодрости гарантирован.

— Вот именно. Опять я проспала всю ночь, обвившись вокруг тебя, как веревка.

— Ночь с субботы на воскресенье, — уточнил он. — Я разрешаю такие вольности только по окончании рабочей недели.