Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

— Я не настолько хорошо ее знаю.

Как ни удивительно, он говорил правду. Ему действительно неизвестно, волевая Гейл или нет.

— Она, разумеется, все знала обо мне.

— Только не от меня.

— Нет. Наверняка не от тебя, — улыбнулась Констанс. — Знаешь, она ведь возвращается в Лондон.

— Я ее не видел.

— Бедный Джесс, — иронически бросила Констанс, — все трудящиеся дамы бегут от него. Рекомендую тебе на будущее держаться какого-нибудь одного города и выбирать праздных женщин.

— Терпеть не могу праздных женщин, — проворчал он.

— Я тоже, — призналась Констанс и, порывшись в сумке, вытащила листок бумаги.

Он узнал почерк Гейл.

— Я обещала передать номер ее телефона, если увижу тебя первой. Она сейчас в Филадельфии, живет у отца. Из экономии. Она сказала мне, что разорена вчистую.

Крейг взял листок. Адрес и номер телефона. Больше ни слова. Он положил бумажку на прикроватный столик.

Констанс встала.

— Твоя сиделка велела не утомлять больного.

— Я увижу тебя снова?

— Только не в Нью-Йорке, — ответила она, натягивая перчатки. В этом городе уже через час перчатки ни на что не похожи.

Она раздраженно стряхнула что-то с перчатки.

— Не стану притворяться, будто на этот раз поездка в Нью-Йорк доставила мне удовольствие. Прощальный поцелуй. — Она наклонилась над ним и поцеловала в губы. — Ты ведь не собираешься умирать, правда, дорогой? — прошептала она.

— Не собираюсь. По крайней мере не думаю.

— Я бы не вынесла твоей смерти. Пришлю тебе открытку с видом Золотых Ворот, — пообещала она, выпрямляясь.

И ушла.

Ушла. Лучшая из женщин, с которыми ему довелось встретиться. Теперь и она ушла.

Он позвонил в Филадельфию только наутро. Мужчина, поднявший трубку, сказал, что он отец мисс Маккиннон, и спросил, кто звонит. Когда Крейг назвался, голос мистера Маккиннона мгновенно стал ледяным и он с видимым удовольствием сообщил Крейгу, что мисс Маккиннон накануне улетела в Лондон.

Что же, все справедливо. Вряд ли он обошелся бы с Йаном Уодли более любезно, если бы тому вздумалось позвонить.

Неделю спустя его выписали из больницы. Температура оставалась нормальной три дня подряд. Вечером доктор Гибсон долго с ним беседовал. По крайней мере ему казалось, что разговор был достаточно долгим.

— Вы счастливчик, мистер Крейг, — объявил он. Он сидел перед пациентом, худощавый, аскетичного склада старик, делавший получасовую гимнастику каждое утро и глотавший по десять дрожжевых таблеток в день. Теперь он вещал непререкаемым, не допускающим возражений тоном. — Большинство людей на вашем месте не отделались бы так легко. Но теперь следует быть осторожным. Очень-очень осторожным. Придерживаться диеты. Ни капли алкоголя. В течение года ни глотка вина. А может, и навсегда.

Доктор Гибсон был фанатичным трезвенником, и Крейгу показалось, что при этих словах в его голосе сталью прозвенело злорадное удовольствие.

— И забудьте о работе на шесть месяцев. У меня сложилось впечатление, что вы вели весьма непростую жизнь. Слишком сложную, если быть точным.

Впервые доктор Гибсон намекнул, что вывел кое-какие заключения из списка людей, посещавших его пациента.

— Если бы меня заставили установить точный диагноз вашего заболевания и причину приступа, я посмел бы предположить, что дело не в функциональном расстройстве, пороке развития или дурной наследственности. Вы, разумеется, понимаете, что я имею в виду, мистер Крейг.

— Понимаю.

— Живите проще, мистер Крейг. Проще, — посоветовал доктор Гибсон. — И ешьте дрожжи.

«Ешьте дрожжи, — подумал Крейг, глядя вслед удаляющемуся доктору Гибсону. — Это действительно проще всего».

В вестибюле больницы Крейг пожал мисс Белиссано руку и вышел на улицу. Он сказал мисс Белиссано, что пришлет кого-нибудь за вещами.

Он ступил в ослепительное солнечное сияние медленно, щурясь от яркого света. Одежда болталась на изможденном теле. День выдался ясным и теплым. Он не сообщил никому, даже Белинде, что выписывается сегодня. Боялся сглазить. Даже открывая дверь, он все боялся, что мисс Белиссано вдруг догонит его, скажет, что произошла ужасная ошибка и его следует немедленно уложить в постель и поставить капельницу.

Но никто не гнался за ним. Крейг бесцельно побрел по солнечной стороне улицы. Прохожие казались ему прекрасными. Стройные девушки шли, гордо подняв голову, слегка улыбаясь, словно вспоминая невинные, но бурные удовольствия прошлой ночи. Молодые люди, бородатые и безбородые, шагали решительно, уверенно глядя встречным в глаза. Малыши, чистые и смеющиеся, в красивых костюмчиках, с неустанной энергией сновали взад-вперед. Старики, опрятные и подобранные, с явным фатализмом воспринимали будущий неминуемый конец, особенно в такой солнечный денек.