Ганс Фаллада - Один в Берлине (Каждый умирает в одиночку)

– Вы состоите в партии, господин доктор Мартенс?

– К сожалению, нет. Сказать по правде, мой дед совершил опрометчивый поступок, известную ошибочку, понимаете? – И он поспешно добавил: – Но дело полностью улажено, мое начальство ходатайствовало за меня, и я считаюсь чистокровным арийцем. То есть я и есть ариец. Надеюсь, вскоре тоже буду носить свастику.

Бальдур сидел очень прямо. Как чистокровный ариец, он чувствовал огромное превосходство над доктором, вынужденным пользоваться, так сказать, черной лестницей.

– Я хотел поговорить с вами о моем отце, господин главврач, – сказал он едва ли не начальственным тоном.

– О, с ним все в порядке, господин Персике! Думаю, через полтора-два месяца мы сможем выписать его как полностью излечившегося…

– Мой отец неизлечим! – резко перебил Бальдур Персике. – Сколько я себя помню, он постоянно пил. И если вы утром выпишете его как излечившегося, после обеда он явится к нам пьяный. Знаем мы эти излечения. Моя мать, братья и сестра настаивают, чтобы отец провел здесь остаток своих дней. Я присоединяюсь к их пожеланиям, господин главврач!

– Разумеется, разумеется! – торопливо заверил врач. – Я поговорю об этом с господином профессором…

– В этом нет нужды. Мы с вами принимаем окончательное и бесповоротное решение. Если мой отец в самом деле появится дома, он в тот же день снова будет доставлен сюда, причем вдрызг пьяный! Вот так будет выглядеть ваше полное излечение, господин главврач, и поверьте, последствия будут для вас весьма неприятны!

Оба смотрели в очки друг на друга. Но главврач, увы, был трусом: он не выдержал беззастенчиво-нахального взгляда Бальдура, опустил глаза.

– Конечно, у дипсоманов, у алкоголиков, опасность рецидива всегда очень велика. И если ваш папенька, как вы только что рассказали, постоянно пил…

– Он пропил свой кабак. Пропивал все, что зарабатывала мать. И дай мы ему волю, он бы и сейчас пропивал все, что зарабатываем мы, дети. Отец останется здесь!

– Ваш отец останется здесь. До поры до времени. Если позднее, скажем после войны, вы, наведавшись сюда, все-таки решите, что вашему папеньке стало гораздо лучше…

Бальдур снова оборвал доктора:

– Проведывать отца больше никто не будет, ни я, ни мои братья и сестра, ни наша мать. Мы знаем, он здесь в хороших условиях, и этого достаточно. – Бальдур пристально посмотрел на врача, задержал на нем взгляд. До сих пор он говорил громко, почти командным тоном, теперь же понизил голос: – Отец рассказал мне об уколах, господин главврач, о некой зеленой субстанции…

Главврач слегка вздрогнул.

– Это чисто воспитательная мера. Изредка применяется к строптивым пациентам помоложе. Возраст вашего папеньки уже не позволяет…

Его снова перебили:

– Отцу уже кололи эту зеленую субстанцию…

– Исключено! – воскликнул врач. – Простите, господин Персике, здесь явно какое-то недоразумение!

– Отец сообщил мне об одном таком уколе, – строго произнес Бальдур. – И сказал, что укол ему помог. Почему данное лечение не продолжается, господин главврач?

Врач был в полном смятении:

– Но, господин Персике! Это же чисто воспитательная мера! Пациента потом часами, а то и по нескольку дней рвет!

– Ну и что? Пусть рвет! Может, ему нравится блевать? Меня он уверял, что зеленый укол ему помог. Он прямо-таки мечтает о втором. Почему вы отказываете ему в этом средстве, если оно ему на пользу?

– Нет-нет! – поспешно сказал врач. И, сгорая от стыда, добавил: – Тут явно какое-то недоразумение! Я никогда не слышал, чтобы пациенты…

– Господин главврач, кто понимает пациента лучше, чем родной сын? А я, надо сказать, у отца любимый сын. И действительно буду весьма вам обязан, если вы прямо сейчас, в моем присутствии, распорядитесь, чтобы старший санитар или как его там называют, немедля сделал моему отцу такой укол. Тогда я пойду домой, как говорится, со спокойным сердцем, потому что исполню отцово желание!

Врач, побледнев как мел, смотрел на Бальдура.

– Вы правда так считаете? Я должен прямо сейчас? – пробормотал он.

– Вы еще сомневаетесь, господин главврач? Разве я высказался недостаточно ясно? Для ведущего врача вы, на мой взгляд, несколько мягкотелы. Как вы совершенно справедливо заметили, вам бы не мешало поучиться в «наполе» и хорошенько развить командирские качества! – И язвительно добавил: – Впрочем, при вашем прирожденном дефекте существуют и иные способы воспитания…

После долгой паузы врач тихо сказал: