Джозеф Конрад - Личное дело. Рассказы (сборник)

Это было невыносимо.

«Тогда я подниму якоря обратно, если смогу, и привяжу самый прочный трос на борту к концу цепи, а если судно оторвется, что весьма вероятно, то я уже ничем не смогу помочь. Придется ему плыть дальше».

«Больше ничего не сделать, так?»

«Да, сэр, делать больше нечего».

Он горько усмехнулся.

«Всегда можно помолиться».

Он встал, потянулся и слегка зевнул. Лицо у него было сильное, неприветливое, землистого цвета. С видом сердитым и скучающим он прогнал меня по стандартным вопросам про огни и сигналы, после чего я выскочил из кабинета. Сдал – вот счастье-то! За сорок минут! Я снова шел, не чуя под собой ног, по Тауэр-Хиллу, где столько добрых моряков сложили свои головы, которые оказались, видимо, недостаточно находчивыми, чтобы спасти своих владельцев. И в глубине души я был готов снова встретиться с этим экзаменатором, когда через год придет пора последнего испытания. Я даже надеялся на эту встречу. Он уже показал мне все свои худшие стороны, а сорок минут вполне разумное время. Да, я прямо надеялся…

Но как бы не так. Экзаменатор, перед которым я предстал как соискатель капитанского звания, оказался невысоким словоохотливым толстячком с округлым рыхлым лицом и седым пушком усов над влажным ртом.

Начал он добродушно:

«Что ж, посмотрим. Хм. Расскажите мне, например, все, что знаете о фрахтовых контрактах». Такого стиля он и придерживался. Иногда он отвлекался на истории из собственной жизни, но, остановившись на самом интересном месте, резко менял курс и возвращался к делу. Это было весьма занимательно. «Как вы себе представляете аварийный руль?» – спросил он внезапно, в финале назидательной байки о складировании груза на корабле.

Предупредив его, что сам я никогда не оказывался на судне с испорченным рулевым механизмом, я дал ему два классических примера устройства временного руля из учебника. Он в свою очередь рассказал мне про руль, изобретенный им много лет назад, в бытность его капитаном трехсоттонного парохода. Должен сказать, что в сложившихся обстоятельствах это было наиболее грамотное решение. «Может, и вам когда-нибудь пригодится, – подытожил он. – Ведь и вам вскоре придется перейти на пар. Все переходят».

Тут он ошибся. Я так и не перешел на пар – не случилось. Если доведется дожить до преклонных лет, я, вероятно, стану странным реликтом варварских времен, эдакой жутковатой древностью, единственным моряком темных веков, который так и не перешел на пар – не случилось.

Ближе к финалу он поведал мне несколько интересных подробностей о транспортной службе во времена Крымской войны.

«Проволочный такелаж тоже вошел в обиход примерно в те годы, – вспоминал он. – Я был тогда еще очень молодым капитаном. А вы еще и не родились».

«Да, сэр. Я 1857 года».

«Год восстания сипаев», – заметил он, как будто про себя, и уже чуть громче добавил, что его судно, выполняя государственный заказ, оказалось тогда в Бенгальском заливе.

Очевидно, в транспортной службе произошло становление этого экзаменатора, и он щедро поделился со мной своим опытом, что было для меня неожиданностью. Тем самым он пробудил во мне чувство преемственности морской жизни, в которую я вошел со стороны. В бездушный механизм служебных отношений он вдохнул теплоту человеческой близости. Я чувствовал, будто меня усыновили. Более того – его опыт я воспринимал так, будто он и был моим предком.

С кропотливым усердием записывая на листе голубой бумаги мою длинную (в двенадцать букв) фамилию, он заметил:

«Вы поляк по происхождению».

«Родился там, сэр».

Он отложил ручку, откинулся назад и посмотрел на меня так, будто увидел впервые.

«Полагаю, у нас на службе немного людей вашей национальности. Я, пожалуй, и не встречал ни одного ни в море, ни после того, как сошел на берег. Да и не слышал, мне кажется. Вы же вроде бы народ сухопутный, не так ли?»

«Да, – сказал я, – именно так». Мы были отдалены от моря не только расположением, у нас не было даже косвенных связей с морем, поскольку занимаются у нас в основном земледелием, а не торговлей. Тогда он высказал странное предположение, что я «проделал длинный путь, чтобы вырваться и начать морскую жизнь»; как будто всем, кто начинает морскую жизнь, не приходится уходить далеко от дома.

Улыбнувшись, я ответил, что, конечно, мог бы найти корабль и поближе к родным местам, но подумал, что если мне и суждено стать моряком, то моряком именно Британского флота. Это было вполне осознанное решение.