Джозеф Конрад - Личное дело. Рассказы (сборник)

Язык – базовый элемент самоидентификации, данность, которую большинство людей получают при рождении. Конрад родился в польской семье, в украинском Бердичеве, детство провел в Вологде и Чернигове, отрочество – в Кракове, юность – в Марселе, до тридцати шести лет ходил на разных судах от Мексиканского залива до Южно-Китайского моря и от Африки до Австралии, пока не стал писателем и не осел в Англии. Какой бы приветливой или недружелюбной ни была очередная среда обитания, принимая ее правила, он никогда не забывал о других своих идентичностях. Человек впечатлительный и даже нервический, он выжил благодаря искусству культурной пластичности, и этот тяжким трудом добытый навык позволил ему ту степень отстраненности и иронии, которую исследователь Джин К. Мур сравнивает с архимедовой точкой, внекультурной, внеязыковой позицией, дающей возможность если не сдвинуть Землю, то наблюдать за творящимся на ней противостоянием идей и правд с высокой степенью непредвзятости.

Конрад овладел английским, или английский – Конрадом, произошло это главным образом на смысловых уровнях: имитировать выговор Конрад, похоже, даже не пытался. Соавтор нескольких его произведений Форд Мэдокс Форд вспоминал: «Он говорил с акцентом, присущим скорее чернокожим, нежели европейцам. На первый взгляд производил впечатление настоящего марсельца <���…>, а ударения ставил настолько произвольно, что временами его сложно было понять».

Сложный «акцент» проник и в прозу Конрада. Культивируемая писателем «английскость» была одним из уровней языкового палимпсеста, о чем свидетельствует обилие галлицизмов и полонизмов. Так, в повести «Негр с „Нарцисса“» главный герой – чернокожий моряк – говорит лондонскому проходимцу: «Не надо фамильярничать, мы с тобой свиней не пасли», – цитируя польскую пословицу. От французской прозы Конраду достался сложный синтаксис, плавный ритм, изысканная витиеватость изложения. Даже в лучших произведениях Конрада критики обнаруживают избыточную риторику и мелодраматизм, которые рассеивают внимание и вызывают в читателях, чувствительных к рациональному использованию языка, даже некоторое раздражение. Когда поляк приспосабливает достижения французской беллетристики к английской литературе, чтобы переработать и изложить свой неповторимый опыт, трудности неизбежны, но важно помнить, что это – эксперимент, который до сих пор никто не смог повторить.

Обилие прилагательных и сложный синтаксис имеют еще один аспект: Конрад использует их, чтобы замедлить действие, подчеркнуть важность происходящего, чтобы, продравшись сквозь очередной пассаж, читатель в процессе осмысления поднял от книги глаза и невидящим взором уставился в воображаемую картину – будь то пейзаж, портрет или батальная сцена. Такой опыт медленного чтения доступен сегодня, к сожалению, немногим. Конрад называл современную ему прозу imaginative literature, и обилие эпитетов – это еще и дотошное желание воспроизвести картину ровно такой, какой она рисуется в памяти или воображении. Поэтому если в ней присутствует полыхающий закат, закат будет полыхать всеми оттенками, отражаясь во всех поверхностях, и т. п. В конце концов, сетовать на многословность Конрада – это все равно что жаловаться на обилие точек на полотне пуантилиста.

Разумеется, такие особенности открывали перед нами, переводчиками, еще один уровень сложности, и преодолеть его, помимо вдумчивого чтения, помогали подробные обсуждения и экскурсы в историю автора и описываемых им событий.

То плутая, то снова выходя на верную, как нам казалось, дорогу, мы старались донести до русского читателя тот голос, о котором Т.Э. Лоуренс (известный как Аравийский) писал: «Хотел бы я знать, как он добивается, чтобы каждый параграф (а вы заметили, что он почти всегда пишет параграфами, а не предложениями), подобно колоколу, оставлял после себя долгие звуковые волны. Источник этого звука не в привычном прозаическом ритме, он будто бы существует только в его голове». Это цитата из письма 1920 года, когда Конрад, уже признанный английский писатель, взялся осваивать новый, еще более универсальный язык.

Для киноманов Конрад остается автором повести, вдохновившей Фрэнсиса Форда Копполу на «Апокалипсис сегодня». При этом на сайте IMDB.com значится семьдесят девять фильмов, снятых по его произведениям, – это больше, чем у его современников-модернистов Пруста, Джойса и Вирджинии Вулф вместе взятых. Даже из нашего скромного сборника экранизировано два рассказа [56] По рассказу «Всё из-за долларов» в 1953 году была снята мелодрама «Хохотушка Анна», а в 2005-м Патрис Шеро экранизировал рассказ «Возвращение» с Изабель Юппер в главной роли. Этот, по словам кинокритика Марии Кувшиновой, «неовисконтианский шедевр» получил пригоршню «Сезаров» и номинировался на «Золотого льва». . Среди ставивших Конрада режиссеров – Хичкок, Вайда, Ридли Скотт. Истории экранизаций Конрада, кинематографическим свойствам его прозы и сложностям, с которыми сталкиваются адаптаторы, посвящено множество статей и несколько толковых книг [57] Одно из изданий – «Конрад на кинопленке» (Conrad on Film) под редакцией Джина К. Мура (Gene K. Moore) – мы горячо рекомендуем всем, кто заинтересуется этим вопросом. . Здесь мы остановимся на главных вехах кинокарьеры Конрада, которая началась еще при его жизни.